— Ну как? Ничего сидит? Талию облегает? Пелеринка, по-моему, очень милая. И цвет чудесный.
— Ну уж и чудесный! Цвет измены...— в шутку заметил Юрий Николаевич и тут же получил серьёзный выговор:
— Ты прямо начинён пережитками капитализма!..
Сперва в появлении жены для Юрия Николаевича не было ничего неприятного. Он только заинтересовался:
«Куда же это она направилась? Со своей клетчатой сумкой,— значит, в гастроном. Не ждёт меня так рано и, конечно, не надеется на улов, решила приготовить праздничный обед...»
И только Юрий Николаевич так подумал, из-за противоположного угла навстречу Людмиле Петровне вышел молодой человек
в широкоплечем пиджаке и узких брючках. Он помахал ей рукой, она помахала ему в ответ, и они бросились друг к другу. Горячее рукопожатие — и они, тесно прижавшись плечом к плечу, быстро пошли по улице.
Если сказать, что Юрия Николаевича точно кипятком ошпарило, это будет лишь поверхностным описанием. Если добавить к этому, что его ещё будто током насквозь пронизало, это уже будет блйже к тому, что он почувствовал. Пронизанный и ошпаренный, он оцепенел на месте. Прохожим показалось, что на улице прибавился ещё один телеграфный столб на неположенном для столбов месте — на тротуаре.
Пока Юрий Николаевич изображал этот неодушевлённый предмет, любезная парочка припустилась бегом и юркнула в подоспевший автобус. Жёлтая пелерина мелькнула крылом бабочки и исчезла. Юрий Николаевич сорвался с места, но было уже поздно. Автобус выпустил клуб чёрного дыма и укатил. Он был далеко от незадачливого мужа, но своим чёрным дымом, казалось, пахнул ему прямо в лицо. Улицу, голубой небесный купол, всю молодую жизнь Юрия Николаевича заволокло этим дымом.
— Вот тебе и «праздничный обед»!— пробормотал он убитым голосом.— Пусть теперь мне скажут, что жёлтый цвет не цвет измены!.. А она: «Пережитки!» Мужа обманывать — значит не пережитки капитализма!
Юрий Николаевич повесил нос и пошёл, а точнее, поплёлся домой. Ни голавли, ни ерши его больше не радовали. Если бы его сейчас встряхнули, то в нём, наверное, как в гипсовой копилке монеты, забренчали бы осколки разбитого сердца. Ничего не видя под ногами, поднялся он по лестнице на свой этаж, достал ключи и отпер дверь вечно шумящей, как морской прибой, коммунальной квартиры, по привычке оказался у двери своей комнаты и пустил в ход другой ключ. Но тут ему пришлось вернуться к действительности: замок не открывался.
— Что за чертовщина! Домой не попадёшь!— уже начал он сердиться и сильней нажал на ключ.
— Открывай, открывай, там не заперто!— раздалось вдруг над самым его ухом.
Юрий Николаевич от неожиданности вздрогнул и выронил ключи. Перед ним стояла его жена Людмила Петровна в своём обычном домашнем виде. Она несла из кухни дымящуюся кастрюлю.
Теперь столб вырос посреди коридора. Начался обратный процесс возвращения Юрия Николаевича к жизни. Проходил он почти так же молниеносно, как и недавнее падение в бездну отчаяния. Моральные ожоги и прострелы врачевались, словно под действием волшебной живой воды. Губы его начали неудержимо раздвигаться в улыбку, будто кто-нибудь растягивал их с намерением завязать за уши,
— Ты дома? — наконец произнёс он, сбитый с толку.
— Да сдвинься, пожалуйста, с дороги, мне горячо держать!
Юрий Николаевич распахнул дверь и следом за женой ступил в комнату. Первое, что бросилось ему в глаза, была клетчатая сумка, похожая на торбу. Он заглянул в гардероб — жёлтое платье с коричневым горошком преспокойно висело там.
Юрий Николаевич увесисто хлопнул себя по лбу.
— Эх, я дурак! Ведь у той волосы короче подстрижены, как же я сразу не обратил внимания?!
Людмила Петровна следила за странными действиями супруга подозрительно: не «клюнул» ли он на рыбалке?
Юрий Николаевич поспешил объясниться:
— Какая-то женщина тут вот, на углу, назначила молодому человеку свидание, а мне показалось, что это была ты.
— Ах, вот как! — насмешливо глянула на него Людмила Петровна. — Показалось, значит! А что, если не показалось? Если это действительно была я, и это я придумала необычные идеи для дома?
— Какой там случай! Утром пошла в нём в булочную, так люди смеются. «Сегодня,— говорят,— все женщины ходят, как пасхальные яички». И правда, куда ни глянь, жёлтое платье в горошек, с пелериной.
— Да откуда их столько?
— Не с луны, конечно! Из универмага. Уж так заведено: на фабриках шьют по стандарту, а в магазины завозят оптом. Я позвонила в универмаг, спрашиваю: сколько вы за эти два дня продали летних платьев артикул 2473? И сколько бы ты думал?
Юрий Николаевич только пожал плечами.
— Семьсот двадцать! Это на наш-то городок! Всех женщин в весеннюю спецодежду одели.
— А кто вас заставлял брать эти платья?
— В магазине тоже не дураки, умеют продать. Они не сразу всё выставляют напоказ. А там у них больше и выбора нет. Висит старьё, никто смотреть не хочет. На манекенах, как на мумиях, истлеет. Чуть что новенькое появилось — нарасхват. А тут и фасон неплохой и цвет чудесный...
— Цвет измены! — уже весело подзадорил муж. К нему вернулось прежнее, безоблачное настроение: у недоразумения всего-навсего техническая причина!
Он торжественно выложил на стол перед хозяйкой весь свой улов: два голавля, три краснопёрых окуня и, пожалуй, больше десятка ершей.
|
