Не следует думать на основании того, что за всё время путешествия Куонеба и Рольфа мы ни разу не говорили о животных, будто они не видели их по берегам реки. Человек, который молча плывёт на лодке, скорее всякого другого увидит их.

 На первом привале они уже заметили множество следов красного зверя, а в то утро, когда они двинулись вверх по Гудзону, Рольф увидел первого оленя. В эту самую минуту, когда они объезжали быстрину, Куонеб два раза ударил по лодке, что значило: «внимание!», а затем указал на берег. Там, в пятидесяти ярдах от последнего, стоял олень и смотрел на них. 

Он стоял неподвижно, словно красная статуя, ибо в это время шерсть у оленей всегда бывает красноватая. 

Куонеб сделал три-четыре сильных взмаха веслом, и лодка быстро подалась вперёд. Тогда он протянул руку за ружьём, но олень мигом повернул назад большими прыжками, и скоро в чаще леса мелькнула в последний раз белая кисточка его хвоста.

 Рольф сидел как зачарованный. Всё случилось так внезапно… так близко… и словно призрак расплылось в лесу. Он даже вздрогнул, когда олень исчез. 

Несколько раз по вечерам видели они мускусную крысу, а один раз в воде мелькнул какой-то чёрный блестящий предмет, похожи на чудовищную пиявку, которая скользила то вверх, то вниз по реке.
— Выдра, — шепнул Куонеб и приготовил ружьё, но выдра нырнула в воду и не показывалась больше.
На одном из привалов их разбудил какой-то странный топот и неприятное щёлкание у самой головы. Они встали и увидали дикобраза, который возился со сковородкой, стараясь сгрызть соль, оставшуюся на ней. Скукум, привязанный к дереву, напрасно протестовал против его вторжения и изъявлял полную готовность примерно наказать нарушителя прав чужой собственности. Путешественники до тех пор не отделались от назойливого посетителя, пока не повесили все кухонные принадлежности в таком месте, где он не мог их достать.

 Один раз они слышали короткий пронзительный лай лисицы, а раза два — тихий жалобный вой волка, вышедшего на охоту. Диких птиц они встречали множество, и, когда кто-нибудь из них охотился вблизи лагеря, скудный стол их украшали утки.
На второй день они видели трёх оленей, а потому Куонеб на третий день зарядил на всякий случай ружьё и отправился на рассвете в лес. Рольф хотел следовать за ним, но индеец покачал головой и сказал:
— Разведи огонь не раньше, как через полчаса.
Двадцать минут спустя Рольф услышал выстрел, а немного погодя в лагерь вернулся индеец с задней ногой оленя. Перед тем, как двигаться дальше, они прошли милю вверх по реке, забрали остальную оленину и присоединили её к грузу. Они видели ещё семь оленей, но не тронули их, хотя Рольф горел нетерпением испробовать свои охотничьи силы. Во время одного перехода в лесу он, или вернее Скукум, выследил несколько тетеревов, которые сидели на деревьях. Путники остановились. Пока Скукум отвлекал своим лаем внимание тетеревов Рольф сбил птичьими стрелами пять штук, которых присоединили к остальным запасам. Все мысли Рольфа были заняты оленями, и ему хотелось во что бы то ни стало пойти на охоту одному и вернуться домой с грузом оленины. 

Вскоре после этого с ним случилось следующее происшествие. В тот момент, когда они на рассвете огибали поворот реки, они увидели на каменистом прибрежье чёрную медведицу и двух медвежат, которые то и дело нагибались в воду, собирая, надо полагать, речных раков.
Куонеб, не встречавший медведя с детства, когда отец его охотился в лесах горного кряжа позади Мианоса, пришёл в большое волнение. 

Он перестал грести и, сделав знак Рольфу, чтобы тот также оставил вёсла, направил лодку к такому месту, откуда она не была видна медведям, и вышел на берег. Привязав лодку у берега, он взял ружьё, а Рольф — охотничьи стрелы, и оба, держа Скукума на привязи, направились в лес. Стараясь держаться под прикрытием деревьев, чтобы их не было видно, они шли по возможности тише к тому месту, где видели медведей. Шли они, конечно, против ветра, ибо в противном случае медведи не подпустили бы их близко. 

Так постепенно приблизились они к семейной группе и ждали благоприятного случая, чтобы послать первый выстрел. Пробираясь с величайшею осторожностью вперёд, они, по своему расчёту, находились уже в каких-нибудь двадцати пяти ярдах от медведей, которых не было ещё видно из-за густых кустарников. Охотники решили двинуться ещё дальше, но тут медведица перестала вдруг есть и подозрительно потянула носом воздух; ветер переменился и принёс ей запах, в значении которого она не могла сомневаться. Уф, уф, уф! — громко запыхтела она в знак предостережения и пустилась в лес со всею скоростью, на которую была способна. 

Охотники поняли, что они открыты, и с громким криком выскочили из-за кустов в надежде заставить медведицу взобраться на дерево. Медведица между тем улепётывала в лес галопом, словно лошадь, а за нею с лаем нёсся Скукум.

 Медвежата, оставшись одни и потеряв из виду мать, совсем растерялись от шума и, бросившись к ближайшему дереву, вскарабкались на него. «Теперь, — подумал Рольф на основании слышанных им рассказов, — медведица вернётся назад и вступит в рукопашный бой».
— Вернётся она обратно? — спросил он с волнением.

 Индеец засмеялся.
— Нет, она совсем убежала. Чёрные медведи — большие трусы; они никогда не вступают в бой, если могут избежать этого.
Медвежата на дереве остались, следовательно, в полной зависимости от доброй воли охотников.
— Нам не нужно больше мяса, да и не снести его; пусть их себе живут, — сказал Рольф и прибавил: — найдут они мать?
— Разумеется. Они слезут с дерева и завопят на весь лес. Медведица пробежит не больше полумили и остановится. К ночи все будут вместе.
Первая охота на медведя кончилась. 

Не было сделано ни одного выстрела, медведицу не ранили, не прошли и одной мили и не потеряли ни одного часа. А между тем охота эта вызвала столько волнений, сколько ни разу не приносили все последующие охоты, которые предпринимали на медведей Куонеб и Рольф.