И тогда оказывается, что избушка Бабы-яги – Костяной ноги вовсе не избушка, а мужской дом, в котором юноши проходили инициацию, а сама старуха – образ Смерти. И ты уже относишься к сказке с опаской. А вдруг золотое яичко Курочки Рябы – память о древнем обычае? Например, разве не стоит задуматься над тем, почему в русском фольклоре столько независимых и воинственных женщин? 

Ведь в Древней Руси строй был вполне патриархальным и женщины чаще всего сидели дома и пряли пряжу, а если оказывались в лесу, то, как правило, в роли страдающей, кинутой, обиженной и заброшенной девицы. А если обратиться к былинам и более древним песням, окажется, что они так и кишат странными женщинами. 

С одной стороны, Баба-яга в древнейших былинах далеко не всегда выступает в роли старухи на помеле. Она ездит по степи верхом, у нее есть свое войско, а подземные жители куют ей мечи и кинжалы. С Бабой-ягой скачут ее дочери. Как писал академик Рыбаков, «эти описания... навеяны, очевидно, какими-то областями, расположенными за горами, с которых нужно спуститься вниз, в долину. Долины эти населены воинственными и многочисленными женщинами-всадницами...». На юге, «за тридевять земель, за подсолнечным морем живет Царь-девица. 

У нее есть целое войско девиц, удалых полениц, с которыми она тешится в зеленых лугах». Далее Рыбаков пишет: «Наличие женского воинства является главной отличительной чертой богатырских сказок... В сказках нас поражает обилие женских воинственных персонажей... Все это находится близ моря или за морями». 

Но особенно интересным мне кажется то, что для русских былин совершенно обыден и привычен образ поленицы – женщины-богатырши, которая не уступает мужикам-богатырям. Причем такая поленица любит сразиться с богатырем, а порой и выйти за него замуж. Кстати, недурно тут вспомнить, что женой Добрыни Никитича, одного из основных богатырей, была поленица. Да и само слово чудесное: поленица – девушка с поля!

 Вспомните легенды о короле Артуре. Вы там встречали всадниц-богатырш? Английская женщина должна трепетать в замке в ожидании вестей о своем рыцаре или, в крайнем случае, варить вредное зелье, чтобы, как поганая волшебница, сестра Артура Моргана, кого-то заколдовать или отравить. Может быть, у нас в степях водились какие-то всадницы? Причем из былин и древних сказаний видно, что эти поленицы, чудо-девицы или родственницы Бабы-яги – не одного поля ягодки с нашими российскими, славянскими богатырями. 

Они им противостоят, хотя скачут по одной и той же бескрайней степи. Могут ли за этими столь необычными для фольклора образами скрываться исторические реалии? Ведь в бытовых, внеисторических сказках женщина никуда не скачет, а сидит лягушкой в болоте и ждет, когда рядом шлепнется княжеская стрела. Теперь пришла пора обратиться к древним грекам, причем не к сказочникам, а к трезвым ученым, например к Геродоту, который в век сказок изо всех сил старался в сказки не верить. Геродот следом за другими греческими авторитетами, не говоря уж о сказителях и слагателях мифов о Геракле и других героях, немало рассказывает об амазонках. Амазонки – существа сказочные, нереальные. Они дали толчок к такому количеству песен, сказок и романов, что с ними могут поспорить по популярности лишь русалки. 

Пожалуй, самые ранние упоминания об амазонках можно отыскать в «Илиаде», написанной в VIII веке до нашей эры. Там Гомер говорит об «амазонках, которые ходят войной, как мужчины». Немало повоевал с амазонками сам Геракл, которому в числе двенадцати подвигов было приказано добыть пояс Ипполиты, царицы амазонок. Не зная, как добыть пояс, Геракл принялся выступать перед царицей, как культурист на помосте. При виде таких мышц Ипполита заявила, что влюблена в Геракла и тут же готова развязать свой пояс и отдать его бесплатно. 

Она начала снимать пояс, чем привела в ужас своих подданных. Те решили, что царицу собираются украсть, накинулись на Геракла, он стал отбиваться, и ни в чем не повинная Ипполита погибла. Пришлось Гераклу с позором бежать. Правда, его друзья из команды корабля успели похитить несколько амазонок. И что же сделали амазонки в ответ на эти безобразия? Они объединились с дикими, воинственными скифами и напали на Грецию. 

Амазонки опустошили Элладу, и лишь Тесею с большим трудом удалось остановить их вторжение. Даже само название «амазонки» явно было плодом сплетен или недоразумений. «А» по-гречески означает «без», а «мазос» – «грудь». Греки были уверены, что амазонки в детстве вырезают девочкам правую грудь, чтобы она потом не мешала стрелять из лука.

 Жестокая фантазия, но все греки в нее верили. Мужчин для продолжения рода амазонки похищали у соседей, а когда те надоедали, отправляли обратно к маме с папой. Родиной амазонок греки полагали области у Черного моря. Народы там селились странные, дикие и непонятные. Чаще всего указывали на реку Танаис к северу от Черного моря. Там, по мнению греков, проходила граница между Европой и Азией. Теперь эта река называется Доном, а граница сдвинулась к востоку. Но что удивительно, обычно сказки отступают перед действительностью. Мне как-то давно попалась американская книга о посещениях нашей планеты пришельцами из космоса. И каждая вторая байка в этой книге начиналась словами «в Советском Союзе, на окраине города Москва...» или «города Ленинград...». Прошло несколько лет. В наши дни город Москва для американцев уже не такая экзотика, сами там бывали. И неудивительно, что свежее издание этой книги претерпело изменения. И теперь те же самые байки начинаются словами «в Северной Корее, в районе города Пхеньян...». Попробуй проверь! Но вот с амазонками так не получилось. 

Уже за несколько столетий до нашей эры греки начали активно осваивать берега Черного моря и основали свои города-колонии в устьях крупных рек. Именно в тех краях, где селились амазонки. Что бы стоило писателям, особенно таким дотошным, как Геродот, сдвинуть области проживания амазонок куда-нибудь к гипербореям! В тундру, к последним мамонтам? Ничего подобного. Амазонки, по словам Геродота, так и живут в южнорусских степях. Больше того, они общаются с совершенно реальными народами – например, со скифами. Послушаем самого Геродота: «...Эллины вели войну с амазонками. (Скифы называют амазонок „эорпата", что по-эллински означает „мужеубийцы", ведь „эор" означает „муж", а „пата" – „убивать".) 

После победоносного сражения при Фермодонте эллины... возвращались домой на трех кораблях, везя с собой амазонок, сколько им удалось захватить живыми. В открытом море амазонки напали на эллинов и перебили всех мужчин. Однако амазонки не были знакомы с кораблевождением и не умели обращаться с рулем, парусами и веслами. После убиения мужчин они носились по волнам и, гонимые ветром, пристали наконец к Кремнам на озере Меотида. Кремны же находятся в земле свободных скифов. Здесь амазонки сошли с кораблей на берег и стали бродить по окрестностям. Затем они встретили табун лошадей и захватили его. 

Разъезжая на этих лошадях, они принялись грабить скифскую землю». Не кажется ли вам, что все описание этих приключений выглядит слишком уж обыкновенным? Никакой сказки, никакой романтики. Табун, видите ли, захватили... Да и места, где происходит действие, не отнесены куда-нибудь далеко, а лежат совсем рядом с греческими колониями. Ведь Меотида – это Азовское море... Скифы, по словам Геродота, погнались за амазонками, полагая, что это какие-то местные бандиты. И только после боя и отступления противника они поглядели на трупы убитых врагов и поняли: «Мы же девушек поубивали!» Видно, старшие скифы решили, что больше проблем с амазонками у них не будет, зато молодежь так не рассуждала. Наоборот, молодым воинам захотелось познакомиться с врагинями поближе. Они взяли палатки (или шатры), положили в рюкзаки колбаску и другие продукты, Стали лагерем поблизости от лагеря амазонок, развели костры и принялись готовить вкусный ужин. Такой вкусный (это мое предположение), что амазонки прибежали к ним и спросили: – Можно посидеть с вами, мальчики? Так и подружились. 

Потом возникли некоторые языковые проблемы, но амазонки оказались способнее своих скифских друзей и наконец научились сносно болтать по-скифски. Юноши стали уговаривать подружек переехать жить в скифские селения. Любопытен ответ амазонок: «Мы не можем жить с вашими женщинами. Ведь обычаи у нас не такие, как у них. Мы стреляем из лука, метаем дротики, скачем верхом на конях; напротив, к женской работе мы не привыкли. Ваши же женщины живут в кибитках, не охотятся и вообще никуда не выходят. Не сможем мы с ними поладить». 

В конце концов мужья амазонок отделились от своего племени и заселили степь за рекой Танаис (Дон). От них и пошел народ – савроматы. Женщины этого народа сохраняют свои обычаи и, как писал Геродот, «вместе с мужьями и даже без них верхом выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую с мужчинами одежду... 

Что касается брачных обычаев, то девушка не выходит замуж, пока не убьет врага. Некоторые умирают старухами, так и не выйдя замуж, потому что не в состоянии выполнить обычай». Амазонки были совершенно обыкновенным (или почти обыкновенным) народом не только по описанию Геродота. Писали о них и Тацит, и Страбон. Но с гибелью античного мира пропали и амазонки. Впрочем, это и понятно – скифов в южнорусских степях сменили савроматы. Очевидно, впоследствии этот народ стали называть сарматами.

 Но потом пришли гунны, половцы, татары... Не осталось ни древних народов, ни памяти о них, если не считать, по большей части разграбленных, курганов на Северном Кавказе, Украине и по берегам Азовского моря. Амазонки перешли в область мифов. Исчезли из истории. Даже такой серьезный и авторитетный справочник, как «Оксфордский словарь античности», в 1949 году писал, что сведения об амазонках были «распространенной выдумкой путешественников о чужеземцах, которые живут в дальних странах и делают все иначе, чем обыкновенные люди... Попытки обнаружить социологическую значимость легенды об амазонках или другие объяснения, основанные на постулате существования амазонок, являются ошибочными». 

А известный археолог Тирелл в одной из последних работ хоть и не так категоричен, как словарь, тем не менее пишет: «В сущности, с исторической точки зрения нет способа опровергнуть или подтвердить их существование... Археологи до сих пор не обнаружили остатков захоронений амазонок или их города». А что, если мы поверим Геродоту?

 Ну хоть на минутку! Отложим в сторону английские словари и допустим, что в степях севернее Азовского моря жил народ, который, хоть в какой-то малой степени, соответствовал описаниям древних авторов. Как это проверяется? А очень просто. Мы с вами должны узнать, что говорят об этом наши археологи. Ведь они раскапывали курганы и могильники в этом районе. И если хоть одна амазонка была там похоронена, может, они ее нашли? Сначала зададим себе вопрос: а был ли такой народ – савроматы? Или это тоже выдумка путешественников во главе с Геродотом? Я не буду пересказывать исторические труды, посвященные античности. Но последовательность заселения русских степей была приблизительно следующей (и это доказано раскопками археологов). Сначала там царили ираноязычные народы. Наиболее известны из них киммерийцы и скифы, которые порой совершали опустошительные походы на юг, докатываясь конными ордами до Египта. Затем, что важно для нашего с вами исследования, на востоке появились племена сарматов и савроматов. Они начали теснить скифов и частично их изгнали, а частично впитали. 

Последние скифские княжества оставались, очевидно, только в Крыму. Сарматы несколько веков господствовали на юге России, одновременно дружа и враждуя с иными племенами и народами. Но в первые века нашей эры начался закат могущества сарматов, которые, правда, никогда не становились, подобно скифам, грозой цивилизованного мира. 

Сарматов и иных «иранцев» сменили пришедшие с востока тюрки – люди иной расы, волны которых прокатились по всей Европе и практически сокрушили Римскую империю. Частично сарматы смешались с предками славян. И поэтому будет неудивительно, если мы в древних слоях славянского фольклора найдем воспоминания о степных кочевниках тех времен. Городов у них, как и у скифов, не было – кочевникам они не нужны. Различия в материальной культуре со скифами и другими народами степи не настолько велики, чтобы всегда быть уверенными в том, что здесь жили именно сарматы. Хотя, конечно, археологи отличают захоронения сарматов от скифских. Вот что сухо и деловито сообщают отчеты об археологических раскопках курганов в степи: «...Всюду у ранних сарматов в могилах много оружия. Сарматы – поистине вооруженный народ. Оружие богато представлено во всех мужских могилах, много его и в женских погребениях, особенно IV–III вв. до нашей эры». И дальше: «Некоторые богатые могилы принадлежали, вероятно, женщинам, которые занимали важное и почетное место... Особенно выделяются могилы богатых жриц и наездниц со сбруей... 

Сведения письменных источников об особой роли женщин в савроматском обществе блестяще подтверждаются археологическими данными». И вот еще замечательная цифра: «Около 20 % женских савроматских могил VI–IV вв. до н. э. Поволжья и Приуралья содержали оружие (главным образом наконечники стрел, реже – мечи, копья) и предметы конской сбруи». 

Подводя итог открытиям археологов в южных степях, профессор Ролле из Гамбургского университета недавно писала: «Сравнительно большой и разнообразный арсенал оружия указывает на мастерство в различных видах боевых искусств. Тренировки и обучение верховой езде, необходимой для охоты и сражений, должно быть, происходили постоянно, начиная с раннего детства... Умение обращаться с разными видами оружия также требовало постоянных тренировок». Так постепенно амазонки вышли из пределов легенд и сказок и стали исторической реальностью. И Геродот, и другие греки не врали. Может, домысливали что-то ради красного словца, но теперь мы знаем, кем были амазонки. Это свободные и воинственные женщины сарматов, савроматов и подобных им народов степи. Неудивительно, что ранние славяне, столкнувшиеся с ними в годы, когда они переселялись на равнины Средней России, встречали амазонок и запомнили их. Не исключено, что амазонки выходили замуж не только за скифов, но и сближались с ранними славянами. Так что в женщинах русских селений, которых хлебом не корми – дай только коня на скаку остановить, тоже текла и течет сегодня кровь их прабабушек – правительниц древних народов, наездниц, командирш и жриц иранских племен. Когда я принимался писать этот очерк, то решил проглядеть что возможно из греческих изображений амазонок. Греки были большими ценителями художественной точности. По погребениям степняков известно, что именно амазонки русских степей ввели в оборот панцири из небольших костяных, бронзовых или кожаных пластинок. Тяжелые всадники выезжали на бой на конях, также частично укрытых панцирем. Оружием их было длинное копье. 

Таких кочевников греки называли катафрактариями. Страбон писал, что появление отрядов катафрактариев явилось результатом бессилия всяческого варварского войска против сомкнутой античной фаланги греков или римлян. Об этих панцирях повествует и Тацит, когда описывает войско близких к сарматам роксоланов. Их панцири, пишет римский историк, «делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твердой кожи: они действительно непроницаемы для стрел и камней. Но если врагам удается повалить человека в таком панцире на землю, то подняться сам он уже не может». Так вот, на греческих вазах, где изображены войны эллинов с амазонками, те отличаются от греков именно странной, на наш взгляд, одеждой.

 Они с головы до ног затянуты в «чешуйчатые» костюмы. И сразу становится понятно, что художник знал о том, что амазонки одеваются как катафрактарии. И уж конечно славянскому охотнику или простому нашему богатырю такая девица в поле казалась существом нереальным, сказочным и зловещим. Впрочем, никто не мешал богатырю на ней жениться. Добрыне Никитичу это удалось, и не исключено, что, придумывая первую кольчугу, наши предки поглядывали на боевой наряд своих бабушек.