Я сунул второпях ноги в сапоги, стянул с гвоздя рва­ное пальтишко и шмыгнул на улицу. День был грязный, мелко моросил дождик. За углом меня догнал Васька. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали прямо к Андрею. Было еще рано. Мы потоптались минут десять около зеленого ставня и осто­рожно постучали. Никто не отозвался. Тогда Васька ткнул в ставень палкой. Щелкнула ржавая задвижка, и ставень приоткрылся. Из окна высунулся Андрей. Белые его воло­сы торчали во все стороны. Он махнул нам рукой и скрыл­ся. Через минуту дверь скрипнула и отворилась. Не заходя, Васька таинственно сказал Андрею: – Пойдем к сараю, мы тебе что расскажем… – Про отряд? – Нет, про другое, про отца моего, – сказал Васька. – И про красноармейца, – сказал я. Мы присели за сараем у свинушника. – Вчера у нас собрание было, – зашептал Васька. – Порфирий приходил к нам и деповские. Только ты, смотри, никому, а то… Я тебе только как командиру нашему. – Про что говорили? – спросил Андрей. Васька посмотрел на меня: – Ты рассказывай. Я рассказал Андрею все, что подслушал за дверью. Васька только кивал головой и поддакивал, хотя сам вчера ничего не слышал. – Ну, а потом что? – спросил Андрей. – А потом нас на улицу выгнали, – сказал Васька. – Почти всю ночь мы сторожили. – Так, – сказал Андрей. – Значит, они тоже организо­вались. Васька буркнул уныло: – Да, красноармеец только подзадорил нас, а сам де­повских организует. – Ну и пусть организует, – сказал Андрей. – Еще боль­ше народу будет. Нам‑то одним, пожалуй, с Деникиным не справиться. А что – об оружии был у них вчера раз­говор? – спросил Андрей, помолчав. – Будут они его до­ставать или нет? – Не слыхал, – сказал я. – Ну, так мы вперед их достанем, – сказал Андрей. – Они только начинают организацию устраивать, а у нас отряд уже есть. Я вчера без вас еще ребят записал. – Надежных? – спросил Васька. – Не хуже тебя. Андрей вытащил из кармана клочок бумаги величиной с почтовую марку и протянул его мне. Я стал читать: В. Г. – 13Ѕ Л. Г. –14 С. Л. –14 В. А. –13 – А кто это такие? – спросил я. – Эх ты, догадаться не можешь! – сказал Андрей. – Ну, Володька Гарбузов, Ленька Гарбузов, Сергей Лобов, Ванька Аксаков. – Да разве Аксакову тринадцать? – спросил Васька. – Мы же с ним одногодки. – Верно, что одногодки. На один год разница. Так вот, значит, всего в отряде тринадцать человек. А если и тебя, Васька, считать – четырнадцать. Васька вскочил и чуть не полез драться. – Ну, не считай, не считай! – закричал он. – Все равно твой список никуда не годится. Володька Гарбузов еще так‑сяк, а вот Ленька да Ванька только ворон ловить бу­дут. Через них попадемся еще. – Васька дело говорит, – сказал я. – Ни к чему их в отряд записывать. А Сергея и подавно: первый трус. Андрей попробовал было спорить, но мы с Васькой так напустились на него, что он только руками замахал. – Не галдите! Вычеркну! Я им ничего еще толком не рассказал. Так только – пощупал. Он достал карандаш, послюнявил его и вычеркнул из своего списка всех, кроме Володьки Гарбузова. – Ну, значит, ты одиннадцатый будешь, – сказал он Ваське. – Нет, не одиннадцатый! – закричал Васька. – Я пер­вый в отряд записался. – Ладно, не маши кулаками, – сказал Андрей. – Се­годня же, ребята, за дело возьмемся. – Какое дело? – спросил я. – За винтовками пойдем. – Без Порфирия, да? – опять закричал Васька. – Потише, ты, первый! – прикрикнул на него Андрей. – Сперва мы винтовки достанем, а потом и Порфирию рас­скажем. Что ты думаешь, Порфирий не обрадуется? Ему ведь для деповских тоже винтовки нужны. – А где же они у тебя лежат, винтовки? – спросил Васька. – В комендантской комнате. Оружие хорошее, совсем новенькое, как на складе, промасленное. – Да как же мы его брать будем? – Очень просто, – сказал Андрей. – Окно комендант­ской выходит на улицу, сбоку сад. Отомкнем дверь, откро­ем окно, а через сад не только винтовки, а и целую ло­шадь увести можно. Понял? Как только стемнеет, пойдем. – Да как же так в комендантскую? – забормотал Васька. – А комендант? – Комендант с офицерами каждый день у начальника в карты играет и пьянствует. Я уже несколько дней при­сматриваюсь. Никого по вечерам в комендантской нет. В тот же день под вечер мы с Андреем принялись за работу. Обшарили все сундуки и коробки у себя в кварти­ре, перерыли чердаки и сараи. Мы собирали дверные клю­чи, маленькие, большие, круглые, плоские, вязали их на шершавую шпагатную веревочку, а некоторые пилили на­пильником. Подобрав целую связку ключей, мы побежали искать ребят. Отыскали Мишку Архоника, Ивана Васильевича, Гаврика, Володьку Гарбузова и Ваську. Собралось нас всего семь человек. Мы разделились на две партии. В од­ной – Андрей, я и Васька, в другой – остальные. Всю до­рогу Андрей объяснял нам свой план действий. Мы шли по узкой грязной улице, которая вела к вок­залу. На стрелках только что зажгли керосиновые лампы в беккеровских фонарях. У вокзального подъезда мы остановились. Справа от подъезда был забор и сад с голыми деревьями, слева – дом начальника станции. А прямо перед подъездом, по­среди площадки, вымощенной круглым булыжником, стоял керосино‑калильный фонарь. Фонарь никогда не зажигали, а сегодня, как назло, он горел вовсю – хоть иголки соби­рай. Мимо нас прошли два человека и скрылись за углом. Андрей потянул нас в темноту, за выступ подъезда, и сказал: – Во‑первых, надо фонарь во что бы то ни стало поту­шить. Во‑вторых, расставить по углам дома начальника часовых. А кроме того, найти в саду место, чтобы винтов­ки прятать. Если кого чужого заметите, свистните тихонь­ко. Главное – не трусь и смотри в оба! Зато у каждого из нас по новой винтовке будет. – И Андрей причмокнул губами. – Фонарь подождем тушить. А то еще проморгаем, как офицеры и комендант к начальнику станции пойдут, – сказал Иван Васильевич. – Нет, надо потушить, – сказал Васька. – Пусть впоть­мах пьянствовать идут. Может, носы себе посворотят. А у дверей я еще палку пристрою. Они на палку в темноте на­ткнутся, а она их по лбу как трахнет… – Дурак ты, – сказал Андрей. – Так они сразу дога­даются, что дело неладное. А насчет фонаря Иван Ва­сильевич прав. Мы сперва пропустим их, они налимонятся, а мы тогда камнем фонарь и кокнем. – Камнем не надо – звон будет. Я так потушу, – ска­зал Иван Васильевич. Пока фонарь еще не потушили, я и Гаврик пробрались в сад искать место, где можно было бы складывать вин­товки. – А вдруг никакой выпивки у начальника не будет? Или комендант к нему не пойдет? Что нам тогда делать? – тихо спросил меня Гаврик. – Андрей, наверно, что‑нибудь придумает, – ответил я. В дальнем темном углу сада мы нашли небольшую длинную канавку. – Сюда и будем складывать, – решили мы. – Пойдем, Андрею скажем. И мы побежали назад. Ребята стояли на старом месте, за выступом. – Нашли? – спросил нас Андрей. – Нашли. Канавка там у забора есть, самая подхо­дящая. – Ну, ладно. Стойте теперь смирно. В доме начальника станции было по‑прежнему темно и тихо. «А что, если выпивки и в самом деле не будет? Если Андрей ошибся?» – подумал я. В эту минуту окно у начальника станции осветилось. – Вот сейчас они начнут собираться, – сказал Андрей. Но никто не шел. Стоять было скучно и холодно. Один за другим мы стали выползать из своей засады. Я и Иван Васильевич подкрались к дому начальника и заглянули в окно. В глубине комнаты стоял накрытый стол. Он был заставлен тарелками, бутылками, закусками. Высокие рюмки на тонких ножках выстроились, как часо­вые. Вдруг откуда‑то раздался резкий свист. Одним духом перемахнули мы через площадку и бросились к выступу. – Кто свистел? – спросил Иван Васильевич ребят, ко­торые жались к стенке. – Я, – сказал Володька Гарбузов. – Показалось, идет кто‑то. – Показалось! Ты сперва слушай, а потом панику на­води, – сказал Андрей. – Ладно, панику! – пробормотал Володька и побрел к саду. Но через минуту он снова шарахнулся к выступу и придушенным голосом сказал: – Ребята, в самом деле шагает кто‑то! Мы долго прислушивались и всматривались в темноту. Но никаких шагов не услышали. На вокзале, в саду и на площадке – по‑прежнему ни души. Только фонарь, поскрипывая, мерно раскачивался на ветру. Андрей злобно сплюнул. – Требуха ты трусливая, – сказал он Володьке. – Те­бе бы дома на печке сидеть, а не за оружием ходить. Знал бы, так ни за что бы не взял тебя. Ты все дело нам зава­лишь. Долго мы топтались на площадке, заглядывали в окна начальника станции, в здание вокзала. Нигде никого. Вдруг в подъезде зазвякали шпоры и прокатился звон­кий смех. – Идут, – тихо сказал Андрей и схватил за руку Вась­ку. – Тш… По ступенькам сходили комендант, начальник станции и пухлый низенький человек в военном мундире с широ­кими погонами. Об руку с ним, прикрывая его полями шляпы, как зонтиком, шла высокая дама. Рядом с нею шла другая – издали она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Шли они все медленно, вразвалку и гром­ко смеялись. Больше всех смеялась высокая дама. Пухлый офицер прижимал локтем маузер в деревянной кобуре и гоготал, как гусь. – Это новый командир бронепоезда, – прошептал Гав­рик. Андрей зажал ему рот. Сзади всех шел начальник станции. Он растопыривал руки и говорил в затылок пухлому офицеру: – Верно ли, ваше высокоблагородие, что красные с Белой Глины ушли и целую бригаду потеряли? – А вы что думали, наши сводки врут? – ответил ему офицер. – А впрочем, не стоит сегодня говорить о фронто­вых делах. У меня от них и днем и ночью голова лопается. Расскажите лучше нам, Клавдия Николаевна, как вы про­водили время в Новочеркасске. Повеселились, должно быть, вовсю? Высокая дама заколыхала полями шляпы. – Ах, что вы, Иван Иванович, в наше время какое веселье? Дворянское собрание занято под лазарет, все мои друзья на фронте. – Опять фронт! – простонал пухлый офицер и поднял руки. – Пощадите хоть вы, Клавдия Николаевна! Сегодня я хочу забвенья и вина. Наконец вся компания ввалилась в дом начальника станции. – Ну, шевелись, ребята, – сказал Андрей. – В комен­дантскую я с собой Володьку заберу, чтобы он тут зря не свистел. Мишка и Васька пусть у начальникова дома сто­рожат. А остальные будут принимать оружие. Ну, Иван Васильевич, туши фонарь. Иван Васильевич скинул пальто и, обхватывая коленями деревянный столб, стал карабкаться. Добравшись доверху, он уцепился одной рукой за обод фонаря, а другой дернул проволочный рычажок. Огонь потух, только сетка фонаря долго еще светилась в темноте, как уголек. Потом стало совсем темно. Только на небе сквозь тучи просвечивали редкие звезды. Андрей и Володька вошли в вокзал. Мы заняли свои места. Прошло долгих пять минут. Слышно было, как Андрей с Володькой у дверей комендантской подбирают ключи. Холодный, промозглый ветер забирался нам в рукава и за шиворот. – Что же они, черти, возятся так долго? – хрипло прошептал Иван Васильевич. В это время у начальника с треском распахнулось окно, С вином мы родились, С вином мы помрем… – Налей‑ей‑ей, нале… е… й… – прогудел чей‑то голос. Кто‑то выплеснул на землю не то вино, не то воду, и ок­но снова захлопнулось. Прошло еще минут десять, ноги у нас затекли и стали как деревянные. Андрей и Володька все еще возились у двери. Наконец замок щелкнул, дверь скрипнула и подалась. Мы услышали, как Андрей и Володька вошли в комендант­скую и заперли дверь изнутри. Потом Андрей подошел к широкому двустворчатому окну, осторожно открыл его и высунулся на улицу. – Все на местах? – тихо спросил он, наклоняясь к нам. – На местах. Подавай, – едва слышно ответил я, вгля­дываясь в глубь комнаты. Андрей чиркнул спичкой. В углу в большой деревянной пирамиде, в выдолбленных гнездах, стояли рядышком но­венькие винтовки. Тут же на стене висели наганы. Андрей выставил через окно первую пару винтовок. Я передал их Ивану Васильевичу, Иван Васильевич Гаврику, а Гаврик снес их в канаву, которую мы с ним нашли в саду. Так переправили в канаву три пары винтовок. Вдруг в комендантской что‑то с грохотом упало. Гулкое эхо прошло по пустому вокзалу. Мы замерли. Минута… Еще минута… Кругом тихо. Васька и Мишка не свистят. Значит, в квартире начальника станции никто ничего не услышал. Мы снова принялись за работу. Андрей передал мне еще две пары винтовок и громким шепотом сказал Володьке: – Довольно винтовок, наганы подавай. К окну подошел Иван Васильевич. – Андрей, слушай, Андрей, – позвал он тихо. – Ну что? – Еще одной винтовки не хватает. Ты на Семена не взял. Поищи, может, найдешь… – Верно, про Семена забыли… Бери пока наганы. А винтовку я сейчас еще достану, – прошептал Андрей и пе­редал нам один за другим семь шпалеров в кожаных ко­бурах с жесткими ремнями. Потом выставил нам еще одну винтовку и сказал: – Довольно теперь. Лезем. Первый с подоконника прыгнул Андрей, за ним Володька. Андрей притворил с наружной стороны окно и тихонь­ко свистнул. От дома начальника отделились две фигуры и побежали к нам. Опять все в сборе. Мы прокрались в сад и быстро расхватали все винтов­ки и наганы. Осторожно, от дерева к дереву, пробрались мы через сад и вышли на улицу. Прохожих не было. Мы крались под заборами: при­гнувшись к самой земле, перебегали через дорогу. Наконец дошли до нашего дома. Я открыл калитку и заглянул во двор. Наши уже спали – окна были темные. Тихо открыли мы дверь Васькиного сарая. Вошли и заперлись. Андрей зажигал спичку за спичкой и светил нам, а мы прятали винтовки под солому у задней стены. Наганы засовывали под черепицу на крыше. – Ну, вот и кончили, – тяжело вздохнул Мишка. – Упарился совсем. – Ты вот меня тронь, – сказал Иван Васильевич. – Смотри, как меня в пот ударило. – Ничего, высохнешь, – сказал Андрей. Мы еще долго сидели в сарае и разговаривали шепо­том. – Что это у вас в комендантской загремело? – спросил Васька Андрея. – А это Володька сразу две пары винтовок хватил, да и полетел вместе с ними, – сказал Андрей. – Мушкой чуть голову себе не пробил, – сказал Во­лодька. На следующий день с самого раннего утра все мы соб­рались в нашем арсенале. Мишка Архоник, красный и потный, надрывался, выворачивая деревянный пол в са­рае. – Работенка попалась на совесть, – сказал он, подде­вая ломом доски. – Да на совесть! Весь наш сарай разворотил, – заску­лил Васька. – Что мне теперь будет, если узнают? – Ну, если узнают, тогда уж все вместе с тобой попла­чем, – сказал Андрей и с треском выворотил последнюю доску. Когда пол был поднят, я, Гаврик и Володька взяли ло­паты и стали рыть яму. Рыли с трудом Земля под сара­ем была тяжелая, мокрая, глинистая, перемешанная с камнем. – Тут до следующего утра провозишься и на вершок не выроешь, – сказал Володька очищая от зеленоватой липкой земли свою лопату. – Да и разве можно в такой сырости винтовки держать? Ведь они же все поржавеют. – А мы их не в землю положим. Мы их в ящичек, – сказал Иван Васильевич, выковыривая ломом из земли обломки кирпича. – Мы их в гробик такой уложим. Пой­дем, Андрей, плотничать. Он передал Мишке Архонику лом, а сам ушел с Андре­ем и Васькой в соседний сарай делать ящик для винтовок. Мы продолжали рыть яму. Отдыхали по очереди, – вернее, не отдыхали, а стояли на часах у дверей сарая. Яма была уже почти готова. Мишка кряхтя, откалывал ломом огромные земляные глыбы Мы с Гавриком едва успевали их выгребать. Скоро в сарай вошли Андрей, Иван Васильевич и Вась­ка. Они тащили ящик, сколоченный из грязных, необстру­ганных досок. Гаврик выбросил еще несколько лопат зем­ли и молча вылез из ямы. Мы осторожно разворотили огромную кучу соломы, наваленную у задней стены, вы­тащили оттуда винтовки и уложили их в ящик. – Эх, вот Порфирий рад будет! Вот похвалит! «Ну и ребята!» – скажет, – повторял Васька, похлопывая рукой по крышке гробика. Андрей молча вытащил из кармана пару гвоздиков и молоток и легонько заколотил крышку. – Прямо, будто человека хороним, – сказал Володька Гарбузов. Все вместе мы подняли ящик, нагруженный винтовка­ми, и опустили в яму. Потом засыпали землей и сверху на­стелили дощатый пол. Васькин сарай был опять в по­рядке. – Ну, теперь мы с Гришкой и с Васькой к Порфирию, – сказал Андрей. – Айда! – крикнул Васька и захлопнул дверь сарая. Мы полезли на сеновал. Там было душно от сырого, прогнившего сена. Андрей не сразу переступил порог. Он потоптался на площадке, заглянул внутрь и только потом шагнул. В углу, сгорбившись, сидел Порфирий. Но он был совсем не похож на Порфирия. На нем было помятое и пропи­танное мазутом брезентовое пальто с оттопыренным ка­пюшоном сзади, а на голове потрепанный рыжий картуз с облупившимся лаковым козырьком. Теперь Порфирий был похож не то на лесного объезд­чика, не то на станичного атаманского кучера. – Вы чего это так оделись? – спросил испуганно Васька. – А что? Нехорошо? – В красноармейском‑то вам было лучше, – сказал Васька – Может, и лучше, только в этом спокойнее. Балахончик этот мне Леонтий Лаврентьевич напрокат дал. – Носи, говорит, до прихода красных, да только потом не забудь вернуть. Ну, а у вас ребята, как дела? – Винтовки! – бухнул Васька и захлебнулся. – Что? – Порфирий даже привстал. – Винтовки мы достали. У коменданта из‑под самого носа сперли. – Что он мелет? – повернулся Порфирий к Андрею. Андрей толкнул Ваську плечом: – Ты всегда заскакиваешь. Без тебя толком расска­зали бы. – Да что у вас там случилось? Андрей наклонился к Порфирию и стал рассказывать, что было вчера. Он говорил шепотом, но иногда срывался и переходил на полный голос, хриплый и взволнованный. Порфирий хмурился и тер подбородок. Только когда Андрей рассказывал, как мы тушили на площади фонарь, лицо Порфирия разгладилось. Он тихо засмеялся и выру­гался, но потом стал еще мрачнее. Когда Андрей кончил, Порфирий долго сидел, опустив голову, точно с этой минуты и смотреть на нас не хотел. Мы поняли, что натворили неладное. Васька мигал глаза­ми, будто собирался плакать, а мы с Андреем растерянно стояли посреди чердака и не знали, куда приткнуться. Наш красноармеец, которого мы сами нашли и за кото­рого готовы были пойти в огонь и в воду, сидел теперь как чужой, не глядя на нас. Да и с виду он был совсем чужой – в этом грязном брезенте и надвинутом на брови картузе. Наконец он заговорил: – Не туда вы, ребята, залезли. Не дело это, а балов­ство. Вы думаете, так это и пройдет? Нет, братцы, будет вам за это. А не вам – так другим попадет. Думаете, вас не выследили? Да небось уже за вами на квартиру пошли. – Не пошли, – сказал Андрей. – Ты, видно, думаешь, Порфирий, что мы совсем дураки, да? Нет, мы чисто дело обделали. На каждом углу часового поставили. А винтов­ки так схоронили, что никакой черт не отыщет. Пускай весь поселок снесут, а до винтовок не докопаются. Андрей опять поглядел на нас героем. Но Порфирий сразу осадил его: – Напрасно, парень, думаешь о себе много. Это ты верно сказал, что поселок снесут. Возьмут теперь в оборот рабочих. Ваших же, деповских. А кого и к стенке… Эх ты, гайдамак… Ну, ступайте теперь по домам да помалки­вайте. Андрей хотел было что‑то ответить, но махнул рукой и пошел к дверям. Мы за ним. Когда мы сползли с лестницы, Васька тихо сказал: – Уж, наверно, нашли винтовки. Повесят теперь отца. Он заплакал и побежал вперед. – Васька! Вася! Куда ты? – растерянно закричал Анд­рей и кинулся за ним. У будки стрелочника он догнал его и крепко схватил за плечи. Васька весь дергался и не мог выговорить ни слова. – Брось, Вася, – сказал Андрей решительно. – Ежели возьмут твоего отца, я сам тогда явлюсь к коменданту и скажу: я это сделал.