Не откладывая дела в долгий ящик, я решил сегодня же навестить Наташу. Видя, в каком бешеном темпе я поглощаю пищу, папа поинтересовался: – Куда мы торопимся? – Никуда, – я замер с полным ртом, словно застигнутый на месте преступления. – Ты даже не заметил, какой сегодня я приготовил соус, – в папином голосе отчетливо прозвучала нота обиды. – Ну что ты, папа, – спохватился я. – . Совершенно потрясающий соус, настоящее произведение кулинарного искусства. – Вообще‑то я догадываюсь, куда ты торопишься, – папа смягчился, и его потянуло на воспоминания. – Но я в свое время, когда шел на свидания, совершенно ничего не ел. Я был худой как щепка, как палка. На мне пиджак болтался, как на вешалке… Глядя теперь на упитанного папу, нелегко было вообразить, что некогда пиджак на нем болтался, как на вешалке. – Погоди, в каком я тогда классе учился? – продолжал вспоминать папа, – по‑моему, в третьем… Или во втором? Нет, скорее всего в третьем… Итак, мне десять лет, она живет в соседнем доме… Как же ее звали? – Папа, извини, я и вправду тороплюсь, – вставил я реплику в монолог папы и прежде чем он опомнился, выскочил на лестничную площадку. Я понимал, что поступил невежливо, не дослушав папиных воспоминаний. Но я также понимал, что если сейчас не пойду к Наташе, у меня не будет собственных воспоминаний и мне нечего будет поведать своим детям. Я поднялся на два этажа выше и остановился у двери, обитой черным дерматином. Здесь она живет. Сейчас я ее увижу. «Тебе чего?» – спросит она меня. А я отвечу, что выполняю поручение классной. Эх, была не была! Дрожащей рукой я нажал на кнопку звонка. Звонок робко дзинькнул, и я поспешно, точно обжегшись, отдернул руку. В квартире послышались быстрые и решительные шаги. Дверь отворилась. На пороге стоял мальчишка в джинсах, в рубашке с закасанными рукавами. Был он здорово похож на Наташу. Прямо как вылитый. Я и забыл, что у нее есть братец. Он мне снился, а я надеялся, что его на самом деле не существует. А он существует. Да, третий всегда лишний. – Тебе чего? – хмыкнул братец. – Здравствуйте, а Наташа дома? – вежливо приветствовал я братца и объяснил, что я одноклассник его сестры. В продолжение всей моей тирады братец стоял совершенно ошеломленный и лишь вымолвил: – Наташа? – Ну да, твоя сестра, – терпеливо втолковывал я ему, хотя его тупость меня уже начала порядком бесить. И с чего это я взял, что он похож на сестру? Абсолютно ничего общего. Братец мрачноватый малый, а сестра, а Наташа – самая красивая девочка в нашем дворе, в нашей школе и, конечно, во всем мире. – Некогда мне с тобой трепаться, – я сердито поправил очки, съехавшие на кончик носа. – У меня поручение от классной. – От Калерии? – переспросил братец. – Да, от Калерии Васильевны. – Ну заходи, – смилостивился наконец братец и фыркнул: – Пойду скажу сестре. Я зашел в прихожую. Только братца мне еще недоставало. Одного отца, по‑моему вполне достаточно. В прихожую заглянула Наташа. Была она в светлом платье, очень похожем на то, в котором мне снилась. – Привет! Так что от меня надо Калерии? – Привет! Я могу войти? – Я отважно посмотрей ей в глаза. Действительно, куда братцу до нее! Наташа – сама доброта, а братец – одно недоразумение. – Ну конечно, входи, садись, – пригласила меня Наташа в большую комнату. – Так что вы там с Калерией задумали? Я сел в кресло и покосился на приоткрытую дверь, которая вела в соседнюю комнату. Наташа перехватила мой взгляд и махнула рукой. – Да там никого… – она осеклась, подошла и закрыла дверь. – Ну что за тайны Мадридского двора? – произнесла Наташа с нескрываемой насмешкой. – Любите вы с классной напускать тумана. Странное дело – сегодня ее насмешки не выводили меня из себя, я не терял самообладания. А Наташа, наоборот, бросала на меня настороженные взгляды. Ее заинтриговало, с чем я пришел. Я нарочно тянул кота за пупок. Так любит говорить папа про тех, кто тянет время. Моему нетерпеливому папе такие люди, которые не очень ласково обращались с котом, были в высшей степени неприятны. Я попытался начать издалека и спросил, где Наташа жила до того, как переехала в наш дом. – Говори, зачем пришел или… – Наташа на мгновение стала похожей на своего отца, и я испугался. – Никакой тайны нет, – протянул я, стараясь сохранить спокойствие. – Классная поручила мне взять над тобой шефство. – Я в шефах не нуждаюсь, – как отрезала Наташа. – Ну не шефство, – смутился я, – а просто помощь тебе оказать… – Еще чего придумали, – вскипела Наташа, – никакой помощи мне не нужно. Я сильная, сама кому хочешь могу помочь. Наташа поднялась, отворила дверь, ведущую в соседнюю комнату и с загадочной улыбкой поманила пальцем меня. Я помялся, не зная, что мне делать. За той дверью явно скрывался ее братец, а видеть его и тем более общаться с ним у меня не было никакого желания. – Не трусь, – по‑своему поняла мои колебания Наташа. – Я не трушу, – громко сказал я и на негнущихся ногах вошел вслед за Наташей в комнату. На мое счастье, ее братца здесь не было. Но дух его витал в комнате. И не только дух – во всем ощущалось его присутствие. Казалось, что он на минутку вышел из комнаты и вот‑вот вернется. Чуть ли не посредине комнаты стоял турник. На тахте валялись две пары боксерских перчаток. Стены украшали фотографии мотогонщиков, хоккеистов, боксеров. Ясно, что это комната Наташиного братца – в ней нет ничего девчоночьего. – Ну, – ехидно подначила Наташа, – сколько ты раз подтянешься? Разными правдами, а точнее неправдами мои родители добились того, что я был освобожден от уроков физкультуры. Поэтому я имел смутное представление о турнике. Я знал, что на нем крутят не то луну, не то солнышко и еще подтягиваются. Но сам, так сказать, собственными руками я ни раз в жизни не проделывал этого упражнения. Я попытался дотянуться до перекладины – так, кажется, она называется? Не получилось. Я встал на цыпочки – не хватало пару сантиметров. Тогда я подпрыгнул, но руки проскочили мимо перекладины. Я старался не глядеть на Наташу, но все равно видел, что она едва сдерживается, чтобы не покатиться со смеху. Тогда я разбежался, подпрыгнул и – на этот раз мне повезло – уцепился за перекладину. Полдела было сделано. Остались пустяки – подтянуться. Но – удивительная вещь. Как я ни пыжился, как я ни лез вон из кожи, мне не удалось подняться ни на миллиметр. Замечательный у меня папа, но перекормил он меня сверх всякой меры. Наконец, устав бороться с собственным весом, а заодно и с законом всемирного тяготения, я плюхнулся на пол. – Смотри, как надо! Наташа легко, играючи, подтянулась десять раз. – А теперь вот это! Она нагнулась и выкатила из‑под тахты гирю. Я глянул и обомлел – пуд, не меньше. Но я ошибся. Когда я попробовал оторвать гирю от пола, я понял, что в ней все два пуда. Тогда я вспомнил, как поступают тяжелоатлеты – они долго и упорно глядят на штангу, и та им покоряется. Я усиленно гипнотизировал гирю, но мне удалось лишь оторвать ее от пола, и то двумя руками. Снисходительно хмыкнув, Наташа подняла гирю пять раз правой, а потом столько же левой рукой. Потом бросила мне перчатку, и я понял, что Наташа вызывает меня на дуэль, хотя перчатка была боксерская. – Одевай! – велела Наташа. Она помогла мне зашнуровать перчатки, потом вооружилась сама. Наташа приняла боксерскую стойку – выставила левую руку вперед, правой прикрыла подбородок. В одно мгновение она стала удивительно похожа на своего братца – свирепое лицо, стеклянные глаза. – Ну что ты, драться с девчонкой, – пробормотал я, – это против моих правил, это подло. – А ты забудь, что я девочка, – воскликнула Наташа и сердито приказала: – Защищайся! Я поспешно закрыл лицо перчатками. – Очки сними, – протянула Наташа. – Ну где ты видел боксера в очках? Мне не приходилось лицезреть боксера‑очкарика, а потому я покорно и неловко стащил перчатками с носа очки и положил их на стол. Я обернулся к Наташе – девочка исчезла. Вместо нее на меня нацелились черные перчатки, похожие на пудовые гири. – Защищайся! – долетел издали голос Наташи. Во время дуэли один из соперников, тот, кто не желал проливать кровь, палил из пистолета в воздух. Так поступил и я – выставил руки вперед и закрыл глаза. Будь что будет! Первый удар пришелся в перчатку, второй угодил прямо по носу, а третий… А третьего не было, потому что к тому времени я благополучно потерял сознание… Очнулся я, когда на меня теплым летним дождиком полилась вода. Наташа брызнула мне в лицо, а потом помахала полотенцем. Точно так делает тренер на ринге в перерыве между раундами. – Живой? – обрадовалась Наташа. – Живой, – прошептал я. Я огляделся – оказывается, я уже лежал на тахте. Надо мной склонилась Наташа. Я вижу ее ласковые, встревоженные глаза. – Как ты себя чувствуешь? – Прекрасно, – ответил я совершенно искренне. Потому что о таком только мечтать можно. Со мной рядом Наташа, она перевязывает мои раны. – Но почему ты не защищался? – Наташа укоризненно покачала головой. – Пропустил такой легкий удар. – Это был нокаут? – спросил я. – Нет, у тебя из носа пошла кровь… Я потрогал нос и ойкнул. – Больно? – пожалела меня Наташа. – Не шевелись, я сменю тебе примочку. Наташа оставила меня одного. Я повернул голову. Со стены на меня осуждающе смотрели настоящие мужчины – мотогонщики, боксеры, хоккеисты. Эх ты, говорили их взгляды, а еще парнем называется – девчонка уложила его на обе лопатки, а он радуется. Я показал настоящим мужчинам язык, мол, не суйте свой нос куда не надо. В комнату вошла Наташа, положила примочку и села рядом. Если бы так продолжалось всю жизнь. – Этому, – я показал, что боксирую, – тебя брат научил? – Брат? – поразилась Наташа, а потом звонко расхохоталась. – Ну, конечно, брат. Веселой я Наташу видел в первый раз, и мне она очень понравилась. Серьезной Наташа иногда напоминала своего братца. Вот же, кажется, брат и сестра, одна кровь, а до чего разные люди. Кстати, куда он испарился? Если он сейчас сюда заглянет, то позубоскалит вволю… Надо уходить… Я стянул примочку с носа и сел. – Ты знаешь, я, пожалуй, пойду. Хорошего понемножку. – Как видишь, я ни в чьей помощи не нуждаюсь, – гордо сказала Наташа и водрузила на мой побитый нос очки. – Вижу, – я встал на ноги и снова оглядел комнату. Теперь я понял, чего мне здесь недоставало – книг. Лишь пяток учебников ютилось на маленькой полке между эспандером и теннисными ракетками. Нет никаких сомнений, это комната ее братца, тут Наташа жить не может. – Сам дойдешь или тебе помощь нужна? – Наташа вновь стала прежней – ехидной и задиристой. Стоило мне подумать о ее братце, как его дух тут же вселился в Наташу. – Я сам, – я протянул Наташе руку, – спасибо за приятно проведенное время. Наташа крепко, по‑мальчишески пожала мне руку, но я сдержался и не ойкнул. Я собрал всю силу воли и побрел к выходу. – Снега приложи, а то нос опухнет, – посоветовала на прощанье Наташа. К моему удивлению, силы воли у меня оказалось достаточно, чтобы спуститься по лестнице и добраться до нашей квартиры. Дверь мне отворил папа и застыл, как в немой сцене из «Ревизора». – Папа, я жив и здоров, – объявил я с порога. – И если можно, без вопросов. – Как это без вопросов? – прорвало папу. – На тебе лица нет. Ты похож на тень отца Гамлета из одноименной трагедии. А кровь на рубахе? Кир, ради всего святого, что случилось? Я опустил глаза и увидел на рубашке темное пятно. Меня зашатало, и я вынужден был приземлиться в кресло. Для папы это было сигналом. Он заметался по комнате, заламывая на ходу руки. – Кир, скажи мне, кто тебя так? Я отомщу твоему обидчику, я расправлюсь с этим негодяем, от него останется мокрое место. Я хотел сказать, что сам расправлюсь со своим обидчиком, но вместо слов у меня вырвался стон. Папа прекратил бессмысленную беготню по комнате и кинулся к телефону, лихорадочно набрал номер. – Скорая? Почему квартира? Мне нужна скорая? – Папа, – позвал я. – Кирюша, я здесь, – папа опустился на колени подле моего кресла. – Папа, что ты собираешься мне подарить на день рождения? – Но, Кир, я хотел сделать тебе сюрприз. – Папа, не надо сюрпризов, подари мне боксерские перчатки, – попросил я. – Что??? – Боксерские перчатки, – повторил я и закрыл глаза. Я не видел, каким было лицо у моего папы в это мгновение, но я могу себе представить – мой папа был в нокауте.