Она немного всплакнула (теперь это случалось с ней частенько), и вдруг оказалось, что дел по горло: надо отнести цветы на могилу, сбегать в булочную за тортом, намолоть кофе и пригласить соседку, переодеться, а значит, сначала погладить платье; Тиму было приказано вычистить всю обувь, а Эрвину идти за цветами. 

Тиму очень хотелось, чтобы ему поручили отнести цветы на могилу отца. Если бы он поторопился, он поспел бы ещё к началу скачек. Но когда мачеха была чем-нибудь расстроена (а она теперь только и делала, что расстраивалась), она не терпела никаких возражений: если ей перечили, она расстраивалась ещё больше и с громким плачем валилась в кресло, так что в конце концов всё равно приходилось ей уступать. Поэтому Тим и не пытался ей возражать и покорно отправился в булочную. — Стучись с чёрного хода! Три раза!

 Скажи, очень важное дело! Хозяйка булочной встретила Тима хмуро, но это его не обескуражило («Пусть ворчит сколько влезет… Смотри не уходи с пустыми руками!.. С места не сходи, пока старая карга тебе не отпустит!..»). Тим передал заказ мачехи в точности («Шесть кусков орехового торта!.. Пусть отрежет от самого свежего!»).

 К своему огорчению, он услышал от хозяйки булочной ответ, к которому мачеха его совсем не подготовила. Фрау Бебер — так звали булочницу — сказала: — Сперва надо расплатиться за старое, а тогда уж я опять начну записывать в долг. Так и передай дома. У кого нет денег, может и без тортов обойтись. Так и скажи! 

На двадцать шесть марок сдобы накупили! Интересно, кто это у вас там всё поедает?! Для директора водокачки и то столько не заказывают! А уж у них-то в семье любят полакомиться — кому-кому, а мне это хорошо известно! Тим онемел от удивления. Правда, изредка он получал от мачехи кусочек кренделя или коврижки. Но… на двадцать шесть марок сдобы! Да ведь это целые горы! Пирогов, пирожных, печенья, плюшек! 

Неужели мачеха съедает всё это тайком от него и от Эрвина, когда соседка приходит к ней пить кофе? Он знал, что приятельницы часто болтают на кухне, когда они с Эрвином уходят в школу. А может, это Эрвин тайно наведывается сюда за пирожками? — Это мой брат покупает у вас в долг пироги? — спросил Тим. — Бывает, что и он, — буркнула фрау Бебер. — Но чаще всего сдобу берёт к завтраку твоя мать. Ах да, ведь она тебе, кажется, мачеха… 

Да ты, никак, ничего об этом не знаешь? — Нет, почему же, — поспешно возразил Тим, — конечно, знаю! Но на самом деле он ничего не знал. Эта новость не возмутила его и даже не рассердила. Ему только стало грустно, что мачеха лакомится потихоньку от него и от брата, а долг всё растёт. — Так-то, — сказала фрау Бебер, давая понять, что разговор окончен, — а теперь отправляйся-ка домой и передай, что я тебе велела. Понял?

 Но Тим не двигался с места. — Сегодня, — сказал Тим, — годовщина того дня, как отец женился на матери, то есть на мачехе. А потом… — Тим вдруг вспомнил про сделку, которую он заключит сегодня на ипподроме с господином в клетчатом, и поспешно добавил: — А потом, фрау Бебер, я отдам вам деньги сегодня вечером. И за ореховый торт тоже. Это уж точно! — Сегодня вечером? Фрау Бебер постояла с минуту в нерешительности, но в голосе Тима было что-то такое, что её убедило. Ей почему-то вдруг показалось, что он обязательно вернёт ей сегодня вечером весь долг. Или хотя бы часть. Для верности она всё-таки спросила: — А где ты возьмёшь деньги? Тим состроил мрачную гримасу, словно разбойник на сцене, и ответил басом: — Украду, фрау Бебер! У директора водокачки! Он так похоже изобразил разбойника, что фрау Бебер рассмеялась, подобрела и отпустила ему шесть кусков орехового торта да ещё и седьмой в придачу — просто так, бесплатно. Мачеха стояла в дверях, с нетерпением дожидаясь Тима. 

Казалось, она всё ещё (а может быть, уже опять) была чем-то расстроена. И не успел Тим подойти, как она затараторила без передышки: — Лучше бы уж я сама пошла! Ореховый торт принёс? А про долг она что-нибудь говорила? Да что же ты молчишь?

 Тим скорее откусил бы себе язык, чем передал ей свой разговор с фрау Бебер. Кроме того, он спешил на скачки, а для объяснений с мачехой потребовалось бы немало времени. — Она мне один кусок даром дала… Можно, я пойду играть, ма? (Ему ещё ни разу не удалось выговорить до конца слово «мама».) Мачеха тут же разрешила ему идти и даже дала на дорогу кусок торта. — Какой тебе интерес слушать наши пересуды! Иди-ка лучше поиграй! 

Только смотри возвращайся вовремя! Не позже шести! Тим со всех ног помчался на ипподром, жуя на ходу торт. Всего лишь три капли крема упали по дороге на землю да одна на воскресные синие штаны. Господин в клетчатом стоял у входа. Хотя первый заезд давно начался, он не проявлял ни малейшего нетерпения и был, казалось, совершенно спокоен. Сегодня он выглядел приветливей, чем обычно. Он пригласил Тима выпить с ним лимонаду в саду за столиком и съесть кусок орехового торта. «Видно, такое уж сегодня воскресенье, — решил Тим. — Что ни шаг, то кусок торта». 

Между тем незнакомец с убийственно серьёзным лицом отпускал такие забавные шутки, что Тим то и дело покатывался со смеху. «А всё-таки он приятный человек, — подумал Тим. — Теперь я понимаю, почему отец с ним дружил». 

Незнакомец приветливо смотрел на него ласковыми карими глазами. Будь Тим чуть-чуть понаблюдательней, он бы вспомнил, что ещё в прошлое воскресенье у господина в клетчатом были водянисто-голубые глаза, холодные, как у рыбы. Но Тим не отличался особой наблюдательностью. Жизнь ещё мало чему его научила. Наконец господин в клетчатом заговорил о сделке. — Дорогой Тим, — начал он, — я хочу предложить тебе столько денег, сколько ты пожелаешь. Я не мог бы выложить их на стол, отсчитать звонкой монетой. Но я могу наградить тебя способностью выигрывать любое пари! Любое!.. Понял? Тим понуро кивнул, но слушал он очень внимательно. — Разумеется, не задаром. Всё имеет свою цену. Тим снова кивнул. 

Потом срывающимся голосом спросил: — А что вы за это хотите? Незнакомец немного помедлил, в раздумье глядя на Тима. — Тебя интересует, что я за это хочу? Он растягивал слова, как жевательную резинку. И вдруг слова посыпались скороговоркой — теперь их едва можно было разобрать: — Я хочу за это твой смех! Как видно, он и сам заметил, что говорит слишком быстро, и потому повторил: — Я хочу за это твой смех! — И это всё? — смеясь, спросил Тим.

 Но карие глаза поглядели на него с каким-то странным, грустным выражением, и смех его оборвался — не хватало счастливого, захлёбывающегося смешка. — Ну так как же? — спросил господин в клетчатом. — Ты согласен?

 Взгляд Тима случайно упал на тарелку с куском орехового торта. Ему вспомнилась фрау Бебер, долг и всё то, что он собирался купить, если бы у него было много денег. И он сказал: — Если это честная сделка, я согласен. — Ну что ж, мой мальчик, тогда нам остаётся только подписать контракт! 

Господин в клетчатом вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу, развернул её, положил на стол перед Тимом и сказал: — Ну-ка, прочти это внимательно!