Что бывает, когда сыновья отрекаются от своей матери
Я взглянул вверх и увидел толстую воробьиху, свесившуюся с соседней ветки. Это она назвала нас своими сыночками.
– А почему вы молчите, почему вы ничего не отве-ча-ча-чаете своей мамочке?
– Ниче-го не понимаю! – шепнул мне Костя.
– Почему она называет себя нашей мамочкой?
– А че-че-го тут непонятного? Наверное, она приняла нас за своих птенцов.
– А мы что, похожи?
– Откуда я знаю…
– По-чему вы пря-че-тесь от своей мамочки? – продолжала щебетать воробьиха. – Не бойтесь! Летите сюда. Так и быть, на этот раз я вам ничего не сделаю.
– А может, мы действительно похожи на ее сыновей?
– Может, и дей-стви-тви-тельно!
– Этого еще не хватало! Извините, гражданка! – сказал Костя. – Мы ни от кого не пря-чем-ся, а вас мы вообще видим в первый раз!
– Это что еще за гражданка! – заверещала воробьиха. – Воробьи добрые, вы только послушайте, как он называет свою мамо-чку!
Воробьи, сидевшие целой стаей на соседнем дереве, громко возмутились, а толстая воробьиха так разозлилась, что даже клюнула Костю Малинина в шею.
Костя заорал.
– Те-теч-ка! – вступился я за своего друга. – Че-честное слово, мы не ваши дети. Ну, че-честное-прече-честное!
– Глядите, воробьи добрые, и этот не хо-чет признавать свою мамо-чку, – затрещала воробьиха, подскакивая на ветке и взмахивая крылышками.
Воробьи стали ругать нас с Костей еще громче, а наша «мамочка» задала нам такую трепку, что из нас с Костей пух полетел, как из подушек… Пришлось нам с Малининым взять свои слова обратно и назвать воробьиху «мамочкой».
– То-то! – мгновенно успокоилась воробьиха.
– А теперь, сыночки, летим! Учи-читься вить-вить гнездо!
– Как – учи-чи-ться? – закричали мы с Костей в один голос.
