А Карандаш и его друзья тем временем гуляли по городу и ни о чём не подозревали. Самоделкин попросил художника нарисовать ему фотоаппарат и ходил как настоящий турист, фотографируя всё, что попадалось на пути.
– Смотрите, круглый дом, – удивился профессор Пыхтелкин. – Интересно, что там такое?
Вдруг одно из окон круглого дома отворилось и оттуда высунулась чья-то лохматая голова.
– Простите, пожалуйста, это не вы те самые пришельцы из космоса? – спросила голова у Самоделкина.
– Мы гости с Земли, а не пришельцы, – обиделся железный человечек. – Пришельцы – это такие страшные монстры, у которых вместо рук щупальца и две головы. Я по телевизору видел, – пояснил Самоделкин.
– Простите, я не хотел вас обидеть, заходите к нам в гости, – пригласила голова.
– А что здесь у вас такое? – спросил любопытный Карандаш.
– Это главная марсианская школа, – ответил марсианин. – А я – её директор.
Уговаривать их долго не пришлось. Всем было любопытно, как учатся марсианские дети. Внутри школы тоже всё оказалось не так, как в обычной школе. Марсианские дети сидели не за партами, а на стенах, прыгали по потолку и висели на люстрах, раскачиваясь при этом, словно на качелях. У Самоделкина от неожиданности даже голос пропал. А дети, не обращая ни на кого внимания, продолжали заниматься. Единственный человек, который был на полу, это учитель.
– Дети, поздоровайтесь с нашими гостями, – строго сказал директор школы.
– Мяу! Хрю-Хрю! Гав! Гав! Гав! Ку-ка-ре-ку! – раздалось со всех сторон.
– Видите, какие у нас вежливые дети, – похвастался директор школы.
– Так они же дразнятся, – растерялся профессор Пыхтелкин.
– Воспитанные дети именно так здороваются, – с гордостью пояснил директор. – У нас в школе учатся одни круглые двоечники.
– А где же учатся отличники? – не понял Карандаш.
– Они ходят в квадратную школу. Их называют квадратные отличники, – продолжал директор. – Троечники ходят в треугольную школу, а хорошисты в овальную.
– У вас, значит, самые плохие дети учатся, – понял Самоделкин.
– Как это самые плохие? – обиделся директор. – Наоборот, самые хорошие. У нас на Марсе чем ребёнок хуже учится, тем он лучше. А чем лучше учится, тем он хуже.
– Что-то я совсем запутался, – замотал головой Самоделкин. – Вы что-то всё на свете перепутали. По-вашему, если ребёнок учится на круглые двойки – он молодец?
– Конечно, молодец, – ответил директор. – Вырастет настоящим неучем и лоботрясом. Я вот, например, в школе, когда учился, золотую медаль получил. А всё потому, что учился на одни единицы. Но теперь, в наше время, такого прилежания уже не встретишь, – грустно вздохнув, сказал директор.
– Вот, например, скажите мне, ребята, сколько будет дважды два? – спросил он учеников.
– Пять, семь, двадцать девять, – слышались ответы со всех сторон.
– Правильно, – просиял директор.
– Как это правильно? – подпрыгнув от удивления на пружинках, закричал Самоделкин. – Дважды два – четыре, а не семь или двадцать девять.
– Только не четыре, – ответил директор. – Я сто раз умножал, даже на счётной машинке, у меня четыре – никогда не получалось.
– А пять умножить на пять, сколько, по-вашему? – спросил Самоделкин.
– Девяносто два, – не моргнув глазом, ответил директор.
– У вас случайно школа не математическая? – засмеялся профессор Пыхтелкин. – Уж больно хорошо вы тут все считаете.
– У нас образцово-показательная школа, – похвастался директор. – Тут учатся самые круглые двоечники.
Поблагодарив директора, Карандаш и Самоделкин вышли на улицу. Следом за ними – и профессор Пыхтелкин. В след уходящим гостям слышалось мяуканье, блеянье и мычание.
– Ну и школы у них на Марсе, – вздохнул Карандаш.
– Я уже давно подметил, – сказал, хитро прищурившись, профессор Пыхтелкин, – что у Марсиан всё задом наперёд. Всё как-то не так. Наверное, у них климат какой-то особенный.
– Это же надо, не знать, сколько дважды два, – никак не мог успокоиться Самоделкин. – Неучи да и только!
– Ой, что это? – открыл от удивления рот Карандаш.
Путешественники посмотрели в сторону, куда указывал художник, и чуть не попадали.
|
