Выбор сказок

Категории раздела
Еловые дрова и мороженые маслята [43]
Анатолий Онегов
Тайны Руси [80]
Кир Булычев
Приключения Карандаша и Самоделкина [120]
Алексей Толстой [77]
Сказки
Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота [35]
Весёлое мореплавание Солнышкина [54]
Разные истории [130]
Домовенок Кузька [43]
Город Эмбер [88]
Рассказы про животных [53]
Малыш и Карлсон [74]
КАРЛСОН, КОТОРЫЙ ЖИВЁТ НА КРЫШЕ!
Ганс (Ханс) Христиан (Кристиан) Андерсен [703]
Сказки
Абазинские народные сказки [34]

Воити


Последнее прочитанное
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ИЗУМРУДНЫЙ ГОРОД
БЕСПОКОЙНЫЕ СУТКИ
ПОХИЩЕНИЕ ЭННИ СМИТ
НЕОБЫКНОВЕННОЕ РАСТЕНИЕ
ОБВАЛ клинкер
ТИХИЙ ВОДОЕМ
ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ
В СТРАНЕ МИГУНОВ
КОМПАНИЯ КУБАРЕМ КАТИТСЯ В КОЛОДЕЦ
ПРУД ИСТИНЫ
СОСЕДИ
РУСАЛОЧКА
Аня признает себя виновной
Кролик Представляет Небольшой Счет

Статистика

Онлайн всего: 9
Гостей: 9
Пользователей: 0

Начало сказки

Попасть в сказку

Вход
Добро пожаловать Гость | RSS


Сказки


Понедельник, 09.12.2024, 15:48
Главная » 2015 » Май » 8 » Происшествие. Чужая вина
19:56
Происшествие. Чужая вина
Прошло Рождество, пролетело Крещение - и снова потянулись скучные будни. Снова каждое утро Дуняша будила меня и отправляла в гимназию. Снова ежедневно просиживали мы с Жюли и Жоржем около пяти часов в классе, в то время как к Ниночке и Толе ходили учителя домой. Моя гимназическая жизнь несколько изменилась за это время.
 Девочки, у вид я мою дружбу с графиней Анной, которая слыла любимицей всей гимназии, сразу прекратили свою травлю. Правда, меня пока еще чуждались, но обиды и нападки на меня уже не возобновлялись в классе. 
Стоял ясный январский денек. Маленькие гимназистки бегали по зале. Шла большая перемена, после которой должен был быть урок батюшки. Но батюшка прислал записку, что болен, и мы узнали, что вместо урока батюшки Японка будет диктовать нам из красной книжки, которую она особенно берегла, никому не давала и прятала в свою корзиночку для работы. Из другой книжки она не диктовала нам никогда. Ровно в час на пороге залы появилась тощая, сухая фигура и крикнула резким голосом: - Дети, в класс! Сейчас будем заниматься немецкой диктовкой. Приготовьте перья и тетради и ждите меня. Я должна зайти к начальнице на минуту. 
Сейчас вернусь. - Немецкая диктовка! Фу, гадость! - делая кислую гримасу, произнесла Ляля Ивина. - Что может быть хуже немецкой диктовки, спрашиваю я вас? - Японка хуже! Сама Японка хуже, в сто раз хуже! - пищала шалунья Соболева. Действительно Японка была хуже. Она бранилась, злилась и придиралась к нам ужасно. 
Не было девочки в младшем классе, которая бы любила ее. Она постоянно жаловалась на нас начальнице, подслушивала и подсматривала за нами и всячески изводила нас. И немудрено потому, что и ей платили тем же. - А знаете, - громче других раздался в эту минуту голос Жюли, - я сделаю так, что диктовки не будет! Хотите? - Ты сделаешь? Как? Вот глупости! Как ты можешь это сделать, когда красная книжка уже лежит, по своему обыкновению, в рабочей корзинке Японки и сама Японка явится диктовать через какие-нибудь пять минут! - волновались девочки. - А вот увидите, что книжки она не найдет и диктовать не будет! - торжествующе прокричала Жюли и исчезла куда-то. Девочки замешкались в зале, не желая так скоро прервать игру. Я пошла в класс приготовить свою тетрадь. Каково же было мое удивление, когда навстречу мне выскочила Жюли, красная, взволнованная, с блестящими, как уголья, глазами. - Что ты здесь делала, Жюли? - спросила я, останавливая девочку. - Не ваше дело, госпожа Мокрица! Много будете знать - скоро состаритесь. И, говоря это, она несколько раз оглядывалась в угол, и глаза ее бегали по сторонам. Я тоже взглянула туда и испуганно ахнула, разом догадавшись, в чем дело. В углу стояла круглая печь, которая постоянно топилась в это время; дверца печки сейчас была широко раскрыта, и видно было, как в огне ярко пылала маленькая красная книжка, постепенно сворачиваясь в трубочки своими почерневшими и зауглившимися листами. Боже мой! Красная книжка Японки! Я сразу узнала ее. - Жюли! Жюли! - прошептала я в ужасе. - Что ты наделала, Жюли! Но Жюли, как говорится, и след простыл. - Жюли! Жюли! - отчаянно звала я мою кузину. - Где ты? Ах, Жюли! - Что такое? Что случилось? Что вы кричите, как уличный мальчишка! - внезапно появляясь на пороге, строго произнесла Японка. - Разве можно так кричать! - Потом, заметив мой сконфуженный и растерянный вид, она окинула всю мою маленькую фигуру подозрительным взглядом и громким голосом спросила, строго нахмурив свои беловатые брови: - Что вы тут делали в классе одна? Отвечайте сию же минуту! Зачем вы здесь? Но я стояла как пришибленная, не зная, что ей ответить. Щеки мои пылали, глаза упорно смотрели в пол. Вдруг громкий крик Японки заставил меня разом поднять голову, очнуться... Она стояла у печки, привлеченная, должно быть, открытой дверцей, и, протягивая руки к ее отверстию, громко стонала: - Моя красная книжка, моя бедная книжка! Подарок покойной сестры Софи! О, какое горе! Какое ужасное горе! И, опустившись на колени перед дверцей, она зарыдала, схватившись за голову обеими руками. Только и слышны были между взрывами слез и всхлипываний одни и те же восклицания отчаяния и горя: - Моя книжка... красная книжка!.. Подарок Софи, моей бедной единственной покойной Софи! Мне было бесконечно жаль бедную Японку. Я сама готова была заплакать вместе с нею. Тихими, осторожными шагами подошла я к ней и, легонько коснувшись ее руки своею, прошептала: - Если б вы знали, как мне жаль, мадемуазель, что... что... я так раскаиваюсь... Я хотела докончить фразу и сказать, как я раскаиваюсь, что не побежала следом за Жюли и не остановила ее, но я не успела выговорить этого, так как в ту же минуту Японка, как раненый зверь, подскочила с полу и, схватив меня за плечи, стала трясти изо всех сил. - Ага, раскаиваетесь! Теперь раскаиваетесь, ага! А сама что наделала! О злая, негодная девчонка! Безжалостное, бессердечное, жестокое существо! Сжечь мою книжку! Мою ни в чем не повинную книжку, единственную память моей дорогой Софи! И она трясла меня все сильнее и сильнее, в то время как щеки ее стали красными и глаза округлились и сделались совсем такими же, как были у погибшего Фильки. Она, наверное бы, ударила меня, если бы в эту минуту девочки не вбежали в класс и не обступили нас со всех сторон, расспрашивая, в чем дело. Японка грубо схватила меня за руку, вытащила на середину класса и, грозно потрясая пальцем над моей головою, прокричала во весь голос: - Это воровка! Она маленькая воровка, дети! Сторонитесь ее! Она украла у меня маленькую красную книжку, которую мне подарила покойная сестра и по которой я вам делала немецкие диктанты. Не знаю, что побудило Иконину-вторую совершить такой нечестный, неблагородный поступок, но тем не менее она совершила его и должна быть наказана! Она - воровка! Воровка!.. Боже мой! Мамочка моя! Слышишь ли ты это? Голова у меня шла кругом. Шум и звон наполняли уши. Я очнулась, только услышав легкое шуршанье бумаги у меня на груди. Боже мой! Что это? Поверх черного передника, между воротом и талией, большой белый лист бумаги болтается у меня на груди, прикрепленный булавкой. А на листе выведено четким крупным почерком: /"Она воровка! Сторонитесь ее!" /О, какой ужас! Я ожидала всего, но не этого. Мне придется сидеть с этим украшением в классе, ходить перемену по зале, стоять на молитве по окончании гимназического дня, и все - и взрослые гимназистки, и девочки, ученицы младших классов, - будут думать, что Иконина-вторая воровка! Боже!.. Боже! Это было не под силу вынести и без того немало настрадавшейся маленькой сиротке! Сказать сию же минуту сказать и злой, жестокой Японке, и всем этим девочкам, с презрением отвернувшимся теперь от меня, сейчас же сказать, что не я, а Жюли виновата в гибели красной книжки! Одна Жюли! Да, да, сейчас же, во что бы то ни стало! И взгляд мой отыскал горбунью в толпе прочих девочек. Она смотрела на меня. И что за глаза у нее были в эту минуту! Жалобные, просящие, молящие!.. Печальные глаза. Какая тоска и ужас глядели из них! "Нет! Нет! Ты можешь успокоиться, Жюли! - мысленно произнесла я, вся исполненная жалости к маленькой горбунье. - Я не выдам тебя. Ни за что не выдам! Ведь у тебя есть мама, которой будет грустно и больно за твой поступок, а у меня моя мамочка на небесах и отлично видит, что я не виновата ни в чем. Здесь же, на земле, никто не примет так близко к сердцу мой поступок, как примут твой! Нет, нет, я не выдам тебя, ни за что, ни за что!" И как только я приняла это решение, тяжесть, навалившаяся было мне на сердце, разом куда-то исчезла. Какое-то даже будто радостное чувство, что я страдаю за другого, наполнило все мое сердце приятной теплотой. Когда по окончании немецкого чтения, которое заменило диктовку, весь класс шумно направился врассыпную в залу, и я пошла следом за остальными. - Смотрите, мадамочки, воровка, воровка идет! - послышались голоса маленьких гимназисток других классов. - Графиня Симолинь! Симолинь! Где ты, Анночка? Анна! Смотри-ка, что случилось с твоим маленьким другом! - кричала какая-то воспитанница старших классов, в то время как толпа маленьких девочек и взрослых девушек плотным кольцом окружила меня. Я вздрогнула от неожиданности. Графиня Анна!.. О ней-то я и забыла! Как примет она это? Что подумает обо мне? Нет, нет! Убежать скорее и забиться куда-нибудь подальше в темный угол, пока не поздно. Но - увы! - было уже поздно. Я не успела убежать. - Где она? Что такое?.. Ленуша, Леночка! - послышался за моими плечами любимый, милый голос, который бы я узнала из тысячи, и Анна, расталкивая толпу, вбежала в круг. - Леночка! Ты? Ax! - могла только выговорить моя старшая подруга, вмиг прочитав на груди моей ужасную надпись. На секунду глаза ее остановились на мне строгим, вопрошающим взглядом. Лицо ее стало суровым и угрюмым, каким я еще ни разу не видала прелестное, доброе лицо Анны. И вдруг ясная, кроткая, как солнце, улыбка осветила чудесным светом это милое лицо. Она обвела весь круг тесно толпившихся вокруг нас девочек разом засиявшими, радостными глазами и произнесла высоким и звонким, как струна, голоском, указывая на меня детям: - Эта девочка не виновата ни в чем. Очевидно, она наказана по недоразумению. Елена Иконина не может быть воровкой. Я говорю вам это, я - графиня Анна Симолинь. Потом, в два прыжка приблизившись ко мне, она быстро протянула руку, и в одну секунду ужасная бумага с позорной надписью была сорвана с моей груди. Я бросилась в ее объятия.
Категория: Малыш и Карлсон | Просмотров: 1913 | Добавил: tyt-skazki | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Поиск

Слушать сказки

Популярное
ГНОМ В КАРМАНЕ
Непокорный князь
БАБУШКИНЫ ПИРОЖКИ и канадская технология
Цвет Измены
НЕТ КОЗЫ С ОРЕХАМИ
ТИТО
ДОРОТИ СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ
КОРОЛЬ ГНОМОВ
КОВАРСТВО КОРОЛЕВЫ КОР Перевозки газель
Портрет
ДЮЙМОВОЧКА
В ЖЕМЧУЖНОМ ГОСУДАРСТВЕ
ВСТРЕЧА У ФОНТАНА ЗАБВЕНИЯ

Случайная иллюстрация

Архив записей

СказкИ ТуТ © 2024