Жара плыла над морем. На голышах невозможно было лежать.Люди выскакивали из тёплого рассола моря, ложились на гальку и тут же подскакивали, как рыбы на сковородке.От солнца спасения не было. Вода не освежала.Только нырнув так глубоко, что в висках начинало щёлкать и болели уши, — только там, в зелёном полумраке, человек чувствовал прохладу.

Солнечные лучи пронизывали прозрачную толщу, сходились под острым углом. Если посмотреть снизу, из-под воды, то казалось, будто солнце ровным слоем разлито по воде, а поверхность шевелится громадным искривлённым зеркалом.

Кешка выбирался из воды, пошатываясь от усталости. Он плюхался на камни, несколько секунд корчился, как на раскалённых углях, потом голыши чуть остывали, и он блаженно вытягивался, расслаблялся и жмурил глаза.

Тело мгновенно высыхало, покрывалось сероватым налётом соли. Вокруг гомонил пляж.Прямо перед Кешкой в море уходил узкий пирс.Стальные сваи были покрыты грубыми дубовыми досками. Щелястыми и горячими.

На конце пирса стремительно возвышалась лёгкая семиметровая вышка.Отвесная лесенка вела на небольшую квадратную площадку, огороженную металлическими перилами.Над морем покачивалась узкая доска трамплина.

Неожиданно сквозь ровный пляжный гул прорвались мальчишечьи голоса.Рядом с Кешкой захрустела под чьими-то ногами галька.Кешка открыл глаза и увидел Саньку в окружении пяти мальчишек. Среди них был и Таракан.

Не вставая, Кешка наблюдал, как они пошли по пирсу, взобрались на вышку.Мальчишки потоптались по площадке, потом Санька легко прошёл на самый конец прогибающегося трамплина и стал раскачиваться.Он подпрыгивал всё выше, выше, выше! Кешка привстал на локтях и следил за ним, сдерживая дыхание.

Потом лёгкая, ладная Санькина фигурка взметнулась в воздух, сложилась в упругий комочек, крутнулась два раза и без всплеска врезалась в море: перед самой водой Санька разогнулся и, как гвоздь, вошёл в гладкую синь.На пляже захлопали в ладоши. 

Кешка выдохнул воздух и огляделся. Оказывается, не только он следил за Санькой.— Какой смелый мальчик! — сказала высокая загорелая женщина своему соседу, заросшему густой шерстью толстяку.— Ну, этим приморским ребятишкам проделать такое — раз плюнуть.

 Они с пелёнок в море бултыхаются. Им и не страшно ни капельки, — лениво ответил толстяк.Женщина засмеялась.— Жаль, что вы не приморский мальчишка и так боитесь высоты, — сказала она.Толстяк запыхтел и обиженно отвернулся.Из воды показалась Санькина голова. Он что-то крикнул и махнул рукой. Мальчишки посыпались с вышки.Даже Таракан потоптался немного у края площадки, нелепо присел и раскорякой полетел вниз.Кешка встал.

«Надо прыгнуть, — подумал он, — пойду».Он ни разу ещё не прыгал с вышки, но мальчишки делали это так легко, что Кешка ничуть в себе не усомнился.«Прыгну. Пойду, как Санька, на трамплин, раскачаюсь и прыгну.

 Пусть видят, какой я человек», — думал он, шагая по пирсу.Санька и мальчишки были уже наверху.Кешка медленно поднимался по крутым ржавым ступенькам.Когда он появился на площадке, все замолкли.Кешка сделал два неуверенных шага и остановился.Перед ним стоял Санька и улыбался. Хорошо улыбался.— Здравствуй, — сказал Санька, — прыгнуть хочешь?— Хочу.— Ну давай. Ты прыгал когда-нибудь?— Нет.Санька перестал улыбаться. А Таракан захихикал и крикнул:— Ну-ка поглядим, как сейчас белобрысый убьётся.— Замолчи, — приказал ему Санька и повернулся к Кешке.— Высоковато для первого раза. Может быть, попробуешь сначала с трёх метров?Кешка упрямо мотнул головой и подошёл к краю площадки.Он заглянул вниз и в ужасе отпрянул, а руки сами судорожно вцепились в перила.Кешка не думал, что это так страшно. 

Море шевелилось где-то далеко внизу, враждебное и жёсткое.Рядом захохотал Таракан. Он просто корчился от смеха, захлёбывался, повизгивал.И Кешка оторвал руки от перил. Ещё секунду назад ему казалось, что никакая сила на свете не заставит его больше подойти к краю площадки. Но он подошёл. Он не глядел вниз. Кешка подошёл на негнущихся ногах, сжал челюсти так, что зубы затрещали, и… он прыгнул бы! В мыслях он уже сделал это, назад пути не было, но в самый последний миг Кешка глянул вниз. Ноги его сами подогнулись, и он сел на площадку.Это был такой позор, такой ужас, что Кешка готов был умереть. 

Это было бы лучше всего — умереть сейчас и не видеть себя со стороны — перепуганного, жалкого, вцепившегося мёртвой хваткой в доски площадки.Сначала Кешка ничего не слышал. Он оглох от стыда. Ему казалось, что весь пляж, весь город, все люди на земле смотрят на него и смеются. Или — ещё хуже — жалеют.

Он ненавидел себя, презирал, но ничего не мог с собой поделать. Руки сами цеплялись за горячие, пахнущие солью доски, а ноги отказывались поднять его.Потом, будто издалека, пробился противный смех Таракана, гул пляжа и плеск моря.Кто-то поднялся на вышку. Знакомый голос той высокой женщины сказал:— Действительно, очень страшно. Ужас какой! А вы зря смеётесь, мальчик. Не все люди переносят высоту.

Она присела рядом с Кешкой, положила ему на голову руку.— Ты не расстраивайся. Ты ещё прыгнешь. Ты обязательно прыгнешь, — тихо сказала она.Это было уже выше Кешкиных сил. Он всхлипнул, уткнулся лицом в свои острые колени.— Пошли! — крикнул Санька.