Мы существуем!
| – Костя, – сказал я, перестав всхлипывать и обливаться слезами. – Это ты?
– Я! – сказал голос Кости Малинина сверху, голос был глухой и далекий, словно он шел с неба.
– Ты уже… т-а-м?..
– Где – т-а-м?..
– Ну где там, на т-о-м свете, что ли?..
– На каком на т-о-м свете… Я на заборе, а не на том свете, чего это ты городишь?..
– Ну что ты меня, Малинин, обманываешь? Я же сам видел, как тебя съел стриж. А раз он тебя съел, то ты не можешь сидеть на заборе.
– Кого съел стриж? Меня?.. Он тебя съел, а не меня, я своими глазами видел.
– А я тебе говорю, он тебя съел!
– Как же он меня съел, если я живой и невредимый сижу на заборе? Открой глаза и убедишься!
– «Открой»! А если я боюсь?
– Чего ты боишься?
– Я глаза открою, а ты не существуешь, – сказал я и снова пролил целых два ручья слез.
– Хорошо, – сказал сверху голос Кости Малинина, – сейчас ты убедишься, существую я или не существую.
Вверху что-то завозилось, зашебаршило и затем прыгнуло мне на плечи.
Я свалился на землю и открыл глаза. Костя Малинин был жив, никаких сомнений и быть не могло. Он сидел на мне верхом, тузил меня кулаками и приговаривал:
– Ну как, существую я или не существую? Существую или не существую?
– Существуешь! – заорал я, и мы вместе с Костей покатились по траве, устланной желтыми листьями. – Костя Малинин из семейства Малининых существует!!! Уррра!!! Уррра!!!
– Значит, с-у-щ-е-с-т-в-у-е-м?
– С-у-щ-е-с-т-в-у-е-м, значит!
– А как мы с тобой существуем?
– Как люди!
– Как ч-е-л-о-в-е-к-и!
– Урра!!! – крикнули мы на радостях в один голос и снова бросились обнимать друг друга.
– Постой! Постой! – сказал я Косте. – Дай-ка я на тебя посмотрю…
– Да что ты, Юрка! – засмеялся Костя. – Что, ты меня раньше не видел, что ли?..
– Не видел! – сказал я. – Раньше я тебя не видел и ты меня тоже по-настоящему не видел… А главное, что я раньше сам себя не видел и ты сам себя не видел…
И мы стали молча смотреть друг на друга. Костя смотрел на меня, а я смотрел на Костю, и не просто смотрел, а рассматривал всего, с ног до головы, рассматривал, как какое-то потрясающее чудо природы. Некоторое время я, например, тараща глаза, разглядывал Костины руки, покрытые боевыми ссадинами и царапинами. Раньше я, конечно, ни за что бы не обратил внимания ни на свои, ни на чужие руки. Руки и руки… А сейчас я не мог оторвать от них глаз. Вот это да! Это вам не какая-нибудь муравьиная лапка или воробьиное крылышко! Вы тоже никогда не обращали внимания на свои руки? Нет, из ребят, может быть, кто и обращал внимание, а девчонки определенно обращают внимание только на свое лицо.
А голова!.. Я на свою голову тоже раньше не обращал особенного внимания. Голова и голова… Есть на плечах, и ладно! Нахлобучишь кепку – и хорошо! Пофантазируешь – и довольно! А теперь, теперь… После всего-всего, что я пережил, уж я-то точно знал, что если руки человека – это чудо, то уж го-ло-ва – это самое расчудесное чудо из всех расчудесных чудес. Даже голова Веньки Смирнова – это тоже чудо. Только он еще не знает об этом, а во-вторых, не умеет этим чудом пользоваться. А таких, как Венька, на земном шаре может, наверное, много человек набраться. И в Америке есть свой Венька Смирнов, и во Франции, и в Англии… И везде есть такие ребята, которые ни о чем не думают, и такие, которые думают совсем не о том, о чем надо думать, – такие тоже есть. Например, я и Костя Малинин! Но теперь-то я точно знаю, отчего это все происходит: оттого, что не все ребята знают о том, как это замечательно интересно – думать вообще и особенно думать о том, о чем нужно думать. Думать и соображать! И опять же не как-нибудь, так, инстинктивно, как говорится, по-муравьиному, а по-настоящему думать – по-че-ло-ве-че-ски!!!
Не знаю, сколько бы еще времени просидели мы с Костей вот так на траве, думая об одном и том же…
Мне Костя, конечно, не говорил, но я готов был дать голову на отсечение, я чувствовал, я слышал, честное слово, слышал, что Костя Малинин думает слово в слово о том же, о чем думаю я, но только в самый разгар наших размышлений с дерева на спину мне прыгнуло что-то пушистое и так вцепилось сквозь рубашку в искусанное муравьями, исклеванное воробьями тело, что я чуть не заорал.
– Муська! – закричал обрадованно Костя Малинин.
Конечно, это была она – наша Муська, та самая Муська, которая два раза хотела меня съесть, когда я еще был воробьем.
– Ага, Муська! – закричал я, отдирая Муську от своей спины. – Вот я сейчас с тобой за ВСЕ и рассчитаюсь! Муська! – Я хотел схватить ее за ухо, но мне помешал это сделать Костя Малинин.
– Ладно, Баранкин, – сказал Костя. – Прости ее на радостях, раз уж все кончилось хорошо!..
И здесь Костя, видно, так снова обрадовался, что все кончилось так хорошо и даже замечательно, что бросился на меня и стал обнимать изо всех сил. Потом я от радости обнял скамейку, ту самую скамейку, на которой мы сидели еще Т-О-Г-Д-А, потом я обнял забор, который стоял возле березы, а потом мы вместе с Костей обняли березу, ту самую березу, под которой стояла та самая скамейка, на которой мне первый раз в жизни пришла в голову мысль, что я, видите ли, устал быть человеком…
– Я их по всем дворам разыскиваю, а они с деревьями обнимаются! – крикнул Мишка Яковлев с велосипеда, влетая с Аликом неожиданно на своей машине во двор.
Потом за ними показались Зинка Фокина, Эра Кузякина и все остальные.
– Мишка! – крикнули мы с Костей в один голос, набрасываясь на Яковлева с двух сторон и заключая его в свои объятия.
От неожиданности Мишка выпустил руль, и мы свалились на землю. Я и Костя продолжали обнимать и целовать Мишку Яковлева и Алика Новикова.
– Да вы что, ребята? Вы с ума сошли? Мы же вчера только виделись! Ребята! Да что это вы, как девчонки прямо! – отбивались от нас и Алик, и Мишка.
– Алик и Мишка! – сказал Костя Малинин со слезами на глазах, чмокая Яковлева в ухо. – А что здесь без вас было!..
– Что было? Где было? – насторожился Алик.
– Что б-ы-л-о, т-о п-р-о-ш-л-о, – сказал я и так при этом посмотрел на Костю Малинина, что тот прикусил язык.
В это время нас окружили девчонки из нашего класса.
– Их, конечно, по всему городу ищут, – сказала Эра Кузякина, – а они, конечно, на траве валяются!..
– Баранкин! – сказала Зина Фокина. – Вы намерены, в конце концов, заниматься или нет?
– Зиночка! – сказал я. – Зиночка! – повторил я. – Если бы ты знала, Зиночка, к-а-к мы с Костей намерены з-а-н-и-м-а-т-ь-с-я!
– И заниматься, и работать! – сказал Костя и взял из рук Эры Кузякиной лопату.
А я взял лопату у Зины Фокиной.
– Баранкин! – сказала Эра. – А почему у вас с Костей вид какой-то ненормальный? И поведение тоже… – добавила она.
– Потому что потому!.. – закричал я.
– Ну, пошли, – сказал Мишка, – а то и так сколько времени зря потеряли!..
– Минуточку! – сказал я. – Ребята!.. Я должен вам всем сказать, что
ЧЕЛОВЕК – ЭТО ЗВУЧИТ!
– Баранкин! – сказала Эра. – Ты говоришь неправильно! Нужно говорить: «Человек – это звучит гордо!»
– Ладно, Эрка! – сказал я. – Мы-то теперь уж получше твоего знаем, как звучит че-ло-век! Верно, махаон?.. То есть верно, Малинин?
– Верно, Баранкин!
После этих слов мы с Костей снова сдавили Мишку с двух сторон в своих объятиях.
– Ну, – сказал торжественно Костя Малинин мне и Мишке, – поползли, значит?..
С этими словами он на глазах у всех стал вдруг опускаться на четвереньки. Хорошо, что я успел вовремя схватить его за шиворот.
– Куда поползли? – спросил Мишка. – Почему поползли?
– Ну вот! – закричала Эрка Кузякина. – Они опять за какие-то свои штучки принимаются!..
– Малинин! – сказал я грозно вслух. И затем так же грозно изобразил на лице, чтобы он выбросил сейчас же из головы свои старые муравьиные замашки.
– Я хотел сказать: по-ле-те-ли! – сказал Костя и начал уже было махать одной рукой, словно крылом махаона. Хорошо, что я и на этот раз успел схватить его за руку.
Все, конечно, опять стали на нас смотреть, как на ненормальных. А я? Разве я мог им что-нибудь объяснить? Поэтому я крепко-накрепко сжал Костину руку и сказал многозначительно.
– М-а-л-и-н-и-н!.. – сказал я. – Чвик! Вычвик! То есть…
– Выдох! – сказал Костя Малинин. – Вдохох-ох!
И пусть ребята, как всегда, нас не поняли, но Малинин меня понял! И я его понял! И больше мы не сказали ни слова, потому что мы все втроем (я! Костя! и Мишка!) полетели заниматься. То есть мы не полетели, конечно, мы, конечно, побежали, но вместе с тем и как бы полетели.
На лестничной площадке я совершенно неожиданно столкнулся носом к носу с Венькой Смирновым. Помните его? Он еще стрелял в нас с Костей из рогатки, когда мы были воробьями. А когда были бабочками, то он нам хотел крылья оборвать!.. А когда были муравьями, то он муравейник наш разрушил!..
– Приветик! – сказал Венька, щурясь и прыгая сразу через две ступеньки вниз.
Я успел схватить его за рубаху и остановить.
– Ты чего? – спросил Венька.
– Вот чего! – сказал я, притягивая Веньку к себе и давая ему подзатыльник.
– За что? – спросил, щурясь, Венька.
– Не будешь в другой раз стрелять в меня из рогатки!
– Когда я стрелял в тебя из рогатки?
– Когда я сидел вон на той ветке! – Я показал рукой в окно на тот самый тополь, с которого меня и Костю чуть-чуть не сбил Венька из своей катапульты.
– Когда ты сидел на той ветке? Что ты городишь, Баранкин, какую-то чепуху?..
– Чеп-чеп-чепуху, говоришь? А двух воробьев на тополе помнишь?
Венька сощурился, соображая, как лучше ответить на мой вопрос.
– А это тебе за бабочек! Чтобы ты нам, то есть им, в следующий раз крылья не обрывал!.. А это за муравьев, чтоб лопатой в муравейник не тыкал…
Я дал Веньке еще два раза по шее, выхватил из его кармана рогатку с оптическим прицелом, сломал ее и бросился догонять Мишку с Костей.
– Баранкин! – донесся до меня снизу Венькин голос.
– Что тебе?
– А я так ничего и не понял все равно!
– Станешь ч-е-л-о-в-е-к-о-м, тогда в-с-е п-о-й-м-е-ш-ь! – крикнул я, перегнувшись через перила.
|
| Категория: Баранкин, будь человеком! | Добавил: tyt-skazki (29.11.2011)
|
| Просмотров: 2572
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
