После свадьбы Мороз и Зима не жалели ни сил, ни времени, дружно построили ледяной терем, сугробом пышным его прикрыли, украсили весёлыми гирляндами снежинок, ледяными цветами. Комнаты столами, шкафами, лавками забили, шкафы — хрустальными блюдами, серебряными ковшами, тяжёлые поставцы кружками и чашками набили. Богатому терему и богатые наряды! Недоедали, недосыпали — шубы серебряные, ожерелья жемчужные, подвески алмазные приобретали.
А когда всё сделали, оглянулись — ни детей, ни знакомых, ни друзей. Не на кого посмотреть, не с кем словом перемолвиться, некуда сходить. Скучно стало, друг на друга уставились: кто это? Зачем в тереме?
Посмотрел Мороз на Зиму пасмурным днём, сказал с досадой:
— Вырядилась! Я трудился, спину ломал, а на неё любо-дорого поглядеть! Кофта не кофта, платье не платье, шуба не шуба, кругом узорочье алмазное!
Посмотрела Зима на Мороз тучей, охнула:
— Расселся! Я трудилась, руки ломала, а он знай себе стены подпирает!
— Это ты-то работала? — вскипел Мороз бураном. — Убиралась бы подобру — поздорову!
— Уж не ты ли работал? — вскинулась Зима вьюгой. — Убирался бы сам подобру-поздорову!
— И уйду! — рассвирепел Мороз январём. — Только всё своё заберу!
— И уйду, — заметелила Зима февралём. — Только всё своё заберу!
Ну а когда всё врозь — не удержится в стене и гвоздь.
Не стало ни ледяного терема, ни сугроба пышного, ни весёлых снежинок, ни ледяных цветов, ни узорочья хрустального.
Не стало ни самой Зимы, ни самого Мороза.
На просторе в драной шубёнке, в рваных галошах Март стал попрыгивать по мокрым сугробцам, пощёлкивать ледяными стекляшками — Весну, озорник, вышел встречать.
|
