Французы зовут ее Маргаритой и уверяют, что она умеет ворожить, и она вправду умеет ворожить. Влюбленные берут ее и обрывают лепесток за лепестком, приговаривая: «Любит? Не любит?» — или что-либо в этом духе. Каждый спрашивает на родном языке. Вот и мотылек тоже обратился к ромашке, но обрывать лепестков не стал, а перецеловал их, считая, что всегда лучше брать лаской. — Матушка Маргарита, полевая ромашка! — сказал он. 

— Вы умеете ворожить! Укажите же мне мою суженую. Тогда я хоть сразу могу посвататься! Но ромашка молчала — она обиделась. Она была девицей, а ее вдруг назвали матушкой. Как вам это понравится? Мотылек спросил еще раз, потом еще — ответа все нет. Ему это надоело, и он полетел прямо свататься. Дело было ранней весной. Всюду цвели подснежники и крокусы. — Недурны, — сказал мотылек, — миленькие барышни. 

Только… зеленоваты больно! Мотылек, как и все юноши, искал девиц постарше. Потом он оглядел других и нашел, что анемоны горьковаты, фиалки немножко сентиментальны, тюльпаны-щеголихи, нарциссы — простоваты, цветы липы и малы и родни у них пропасть, яблоневые цветы хоть и почти как розы, да недолговечны: пахнуло ветром — и нет их, стоит ли и жениться? Горошек понравился ему больше всех: бело-розовый, просто кровь с молоком, нежный, изящный, да и на кухне лицом в грязь не ударит. 

Мотылек совсем уж было собрался посвататься, да вдруг увидел рядом стручок с увядшим цветком. — Это кто же? — спросил он. — Сестрица моя, — отвечал горошек. — Стало быть, и вы такая будете? Испугался мотылек и упорхнул прочь. 

Через изгородь перевешивалась целая толпа цветков жимолости. Но эти барышни с вытянутыми желтыми физиономиями были ему совсем не по вкусу.

 Ну, а что же было ему по вкусу? Поди узнай! Прошла весна, прошло лето, настала осень, а мотылек не подвинулся со своим сватовством ни на шаг. Появились новые цветы в роскошных нарядах, да что толку? Стареющее сердце все больше и больше начинает тосковать по весенней свежести, по живительному аромату юности. Не искать же этого у осенних георгинов и штокроз? И мотылек полетел к кудрявой мяте. — На ней нет особых цветов, она вся сплошной благоухающий цвет, ее-то я и возьму в жены! 

И он посватался. Но мята листочком не шелохнула и сказала только: — Дружба — и больше ничего. Мы оба стары. Друзьями мы еще можем быть, но жениться?.. Нет, что за дурачество на старости лет! Так и остался ни с чем мотылек.

 Уж больно много он перебирал, а это не дело. Вот и остался старым холостяком. Скоро налетела непогода с дождем и изморозью.

 Поднялся холодный ветер. Дрожь пробирала старые, скрипучие ивы. Несладко было разгуливать по ветру в летнем платье. Но мотылек и не разгуливал. 

Ему как-то удалось залететь в комнату, там топилась печь и было тепло, как летом. Жить бы да поживать здесь мотыльку. Но что это за жизнь! — Мне нужны солнце, свобода и хоть самый маленький цветочек! — сказал мотылек, полетел и ударился об оконное стекло. 

Тут его увидали, пришли от него в восторг, проткнули булавкой и посадили в ящичек с прочими редкостями. Большего для него и сделать было невозможно. — Теперь я сижу на стебельке, как цветы! — сказал мотылек. — Не особенно-то это сладко. 

Ну да зато вроде как женился: тоже сидишь крепко. Этим он и утешался. — Плохое утешение! — сказали комнатные цветы. «Ну, комнатным цветам не очень-то верь! — думал мотылек. — Они уж чересчур близко знаются с людьми».