На вокзал наши путешественники прибыли почти без приключений. А если не считать того, что произошло при посадке в автобус, то и вовсе без приключений. А случилось при посадке в автобус вот что.

 Уж и Волька, и Сережа, и Женя с трудом, правда, но влезли в переполненный автобус, уже торжественно улыбавшийся Хоттабыч занес свою ногу на подножку автобуса, когда из раскрытого окошка высунулся кондуктор и властным голосом произнес: – Граждане, мест больше нет, автобус отправляется! А так как его слова не оказали, очевидно, никакого впечатления на старичка, то кондуктор специально для него добавил: – Давайте останемся, гражданин. 

Старичок посмотрел на кондуктора с изумлением, убрал свою ногу с подножки и растерянно промолвил: – Если тебе это доставит удовольствие, о господин мой, то я это только сочту за честь, хоть и очень спешу на розыски своего несчастного брата. 

Кондуктор, успевший в это время дать сигнал отправления, вдруг совершенно непонятным образом очутился на мостовой рядом с учтиво поклонившимся ему стариком в канотье и с довольно глупым видом проводил глазами быстро скрывшийся за поворотом автобус.

 – Я осмеливаюсь выразить свое глубочайшее убеждение, что мы с вами чудесно проведем здесь время, пока, к нашему обоюдному удовольствию, не прибудет следующий автобус, – вежливо обратился Хоттабыч к оцепеневшему кондуктору. 

В это время кондуктор пришел в себя и с пронзительными воплями ринулся вслед за своей осиротевшей машиной. – Остановите! – кричал он, проворно семеня ногами и придерживая рукой бренчавшую серебром и медяками тяжелую сумку. – Остановите автобус, граждане! Хоттабыч, пораженный странным поведением кондуктора, с интересом посмотрел ему вслед, а потом, когда тот скрылся за поворотом, где стоял задержанный Волькой автобус, легко нагнал его и даже успел взобраться в машину раньше кондуктора. 

Вскоре автобус тронулся в дальнейший путь, и Хоттабыч, наклонившись к своим друзьям, зашептал им, неодобрительно поглядывая на все еще не пришедшего в себя кондуктора: – Странный, очень странный человек этот кондуктор. Я его не тянул за язык. Он сам, по собственной воле предложил мне: «Давайте останемся». – Он вовсе не собирался оставаться с тобой на мостовой, – попытался Волька разъяснить старику, – он сказал тебе «давайте останемся», а думал в том смысле, что останешься только ты, а он уедет. * * * 

 * * * Но Хоттабыч понял объяснения Вольки очень своеобразно. Он недружелюбно посмотрел в сторону кондуктора и жестко сказал: – Теперь для меня окончательно ясно, что это не только странный, но и очень неискренний человек.