Носишка посадила кота к себе на колени и сказала ему: — Вы должны рассказать нам всю свою жизнь, всю как есть. Ладно? — Идет! — отвечал кот. — Но только я, знаете, люблю рассказывать истории по вечерам. Днем они как-то не звучат. — Тогда пойдите погуляйте, а вечером возвращайтесь к нам. Договорились? 

Кот отправился разгуливать туда-сюда по всему саду, поймал трех мышей и в сумерки был уже у крыльца домика донны Бенты. Тетушка Настасия зажгла в столовой лампу и сказала: «Пора, милые!» Все разместились вокруг знаменитости.

 Донна Бента села на свой любимый низенький стул с подпиленными ножками, напротив внуков, которые удобно устроились в гамаке. 

Эмилия, конечно, тоже захотела в гамак и уселась на колени к Носишке. Даже граф де Кукурузо решил послушать. Носишка пожалела бедняжку. Она легонько смела с него щеточкой плесень и ткнула в угол, посадив при этом в банку — чтоб не пачкал пола. Когда все устроились, Эмилия, сказала: — Приступайте, сеньор Феликс!

 И кот Феликс приступил к рассказу: — Жил-был когда-то знаменитейший кот, и состоял он оруженосцем при маркизе де Карабас; он был так знаменит, что во всем мире не найдется человека, который не знал бы его. — Даже я знаю! — радостно вскрикнула Эмилия. — Хоть и считается, что раз я кукла, то значит — не человек… Я, впрочем, иного мнения о себе, но это к делу не относится… Того кота звали Кот в Сапогах! — Совершенно верно, деточка, — любезно подтвердил кот. — Эта выдающаяся личность состояла, повторяю, оруженосцем при маркизе де Карабас. Умнейший был кот, хитрец! Прошел огонь и воду и медные трубы, сами знаете. А потом он женился, да… На хорошенькой рыжей кошке. И у них было много детей.

 У этих детей тоже было много детей. И у этих новых детей тоже было много своих детей. И так шло это сплошное мяу до тех пор, пока на свет не появился я. — Как здорово! — обрадовалась Носишка. — Значит, вы правнук или праправнук Кота в Сапогах? 

— Я его пра-пра-праправнук в пятидесятом колене, — объяснил кот Феликс, — но я родился не в Европе, не думайте. Мой дедушка приехал в Америку на корабле Христофора Колумба и заделался американцем. Вам ведь всем известно, кто такой был Христофор Колумб, я надеюсь? — А как же! — сказал Педриньо. — Христофор Колумб — это знаменитый путешественник, который в 1492 году открыл Америку. — Правильно, — отвечал кот, — с ним-то мой дедушка туда и приехал. Я еще застал дедушку в живых. 

Это был очень старенький старичок; он любил рассказывать истории про свое путешествие и как они с Колумбом Америку открывали. Эмилия захлопала в ладоши: — Расскажите, расскажите, как он рассказывал! Расскажите, как так случилось, что.этот самый Колумб вдруг Америку открыл! Кот Феликс откашлялся и начал: — Мой дедушка ехал как раз на главном корабле Христофора Колумба, который назывался «Святая Мария». 

Ехал он в трюме и во время всего морского плавания не видал решительно ничего, кроме мышей. А надо вам знать, что мышей на «Святой Марии» было больше, чем блох на блошливой собаке; и, покуда там, наверху, моряки сражались с бурями, мой дедушка там, внизу, сражался с мышами. Больше тысячи поймал. Он так объелся, что просто уж не мог видеть даже кончика хвоста самого малюсенького мышоночка. Наконец корабль пристал к берегу, дедушка поднялся на палубу и увидел под собой синее море, а напротив себя — землю, покрытую высокими пальмами. — Значит, это была Бразилия! — сказала кукла. — Здесь у нас все пальмы да пальмы, и на каждой пальме, на самой верхушке, сидит соловей-сабиа и поет!… — Увидел землю, покрытую пальмами, — продолжал кот, не особенно довольный тем, что его так часто перебивают, — и на берегу порядочное количество голых индейцев, вооруженных луками и стрелами. Они смотрели на корабль так, словно увидали кого-то с того света, потому что это в первый раз к их берегу пристал корабль. — Воображаю, если бы они увидели поезд, — заметила Эмилия. — Тогда Колумб, — продолжал кот, — решил сойти на берег и узнать, что это за земля, так как сомневался, Америка ли это или что другое. 

Он спустил шлюпку на воду и поплыл к берегу. Спрыгнул на берег и позвал индейцев. Индейцы даже не тронулись с места, но их вождь решил не бояться и подошел к Колумбу. «Привет!» — сказал Колумб вежливо и снял свою шляпу с пером. «Добро пожаловать!» — отвечал индеец, но шляпы не снял, потому что не носил. 

Тогда Колумб осведомился: «Не можете ли вы, сеньор, сказать мне: это вот и есть та самая Америка, которую я ищу?» «Именно! — отвечал индеец. — Это вот и есть та самая Америка, которую вы, сеньор, ищите. А я знаю, кто вы! Ведь вы тот самый Христофор Колумб, верно?» «Действительно, это я. Как вы угадали?» «Сам не знаю, — отвечал индеец. — Как только вы, сеньор, ступили на берег, меня словно что в живот ударило, и я сказал себе: это приехал сеньор Христофор, могу об заклад побиться!» Колумб шагнул к индейцу, чтоб пожать ему руку.

 Индеец повернулся к своим товарищам, которые держались подальше, и крикнул: «Вот нас и открыли, ребята! Это и есть тот самый Христофор Колумб, который будет хозяйничать на нашей земле. Старые времена кончились. 

Теперь начнется новая жизнь — и такая пойдет заваруха…» В этом месте рассказа граф высунул голову из банки и громко сказал: — Не верьте! Открытие Америки происходило совсем не так! Я прочел всю историю Колумба в книге, которая стоит на полке у донны Бенты. Я утверждаю, что кот Феликс все выдумывает. — Ничего он не выдумывает! — вскипела Эмилия. — Так все и было. Книга там не была и не может знать больше, чем дедушка сеньора Феликса, который сам там был и собственными глазами все видел. — Но эта история просто чушь! — возмутился ученый граф. — Чепуха какая-то!… — Сами вы чепуха! — заорала Эмилия.

 И, повернувшись к Носишке, предложила: — Почему бы нам не заткнуть графа, а? Носишка нашла, что это неплохая идея: она сбегала в кухню, принесла большую пробку и заткнула банку, в которой сидел граф. Когда трения кончились, кот Феликс продолжал: — Потом были еще происшествия, а потом еще происшествия, а потом еще новые происшествия, пока мой дедушка не женился и не родился мой папа, а потом мой папа женился, и родился я. — А где вы родились? — спросил Педриньо. — Я родился в Соединенных Штатах, в городе Нью-Йорке.

 Я родился на сорок третьем этаже самого высокого небоскреба. — Не-бо-скреб… — мечтательно повторила Эмилия. — Красивое название. На месте донны Бенты я переименовала бы нашу безрогую корову в Небоскребушку… — Не перебивай ты каждую минуту, Эмилия! — рассердилась Носишка. -Кот ведь не может так рассказывать… — И, повернувшись к коту, поинтересовалась: — А эти дома правда скребут небо или это только такое выражение? — Скребут, а как же, — подтвердил кот, — иногда до дыр. Небо над Нью-Йорком все в дырках. — Я бы на их месте подвесила небо немножко повыше, — сказала Эмилия. Носишка заткнула ей рот рукой. — Родился я в небоскребе, — продолжал кот, — и воспитывался как уличный мальчишка.

 Среди американских котят я славился как самый большой хулиган, и уж мышкам-воришкам я спуску не давал! А когда я вырос, то я и на крыс обрушился, да: и уж так мышковал, так мышковал, что почти все мышиное население в другой город переехало. И вот в один прекрасный день пришло мне на ум отправиться путешествовать. 

Пошел я на пристань и увидел там множество кораблей — одни поновее, другие постарее. Я выбрал самый старый корабль, рассчитав, что на нем, верно, будет больше мышей. Ну вот, значит, сел я на корабль, конечно, без билета, и сразу спустился в трюм. Как только я вошел, все мышиное общество рассыпалось в разные стороны и попряталось по углам. Мне удалось схватить только четырех. На следующий день я, правда, поймал уже целый десяток. На третий день я поймал двадцать мышей. На четвертый… — …вы поймали сорок! — сказала Эмилия. — Нет, только тридцать девять, — поправил кот. — И так продолжалось пятнадцать дней. На шестнадцатый день я был уже толст, как свинья, и оставил пискунов в покое.

 Вот тут-то и произошло несчастье. — Какое несчастье? — Имейте терпение. Я как раз доедал последнюю мышь из съеденных мною на корабле, когда сверху послышался рев. Я поднялся на палубу узнать, что случилось, и оказалось, что это ревет буря, а капитан сказал, что корабль налетел на скалу и собирается тонуть. — Упаси господи, — сказала тетушка Настасия, которая было задремала, но в эту минуту проснулась, — тяжелая, верно, была картина… — Да, корабль собирался тонуть, — продолжал кот, — он разбил себе нос и глотал воду, как губка. Матросы бегали туда-сюда как сумасшедшие. Одни спускали шлюпки, другие привязывали себя к спасательным кругам, третьи прыгали в воду… да-а… Я сказал себе: «Что ж теперь с тобой будет, Феликс?» Думал, думал и придумал следующее: единственный способ остаться в живых — это проглотиться какой-нибудь акулой. Вокруг корабля толкалось много акул, и у всех пасти открыты и зубищи как пила. — Упаси господи! — воскликнула снова тетушка Настасия и перекрестилась. — А потом еще меня спрашивают, почему я всегда сижу дома… — Вот что я придумал, — продолжал кот, — и сразу же стал выбирать подходящую акулу. Я выбрал самую большую, и, когда она проплывала мимо меня, я подпрыгнул вверх, прыгнул вниз и угодил ей прямо в горло, как пилюля! — А вы не оцарапались? — поинтересовалась Эмилия. 

— Не зацепились за какой-нибудь зуб? — Представьте, нет! Я упал ей прямо в глубь гортани и шел по длинному красному коридору, пока не попал в желудок. — А большой у акулы желудок? — Да с эту комнату, — нагло соврал кот, не моргнув глазом. В этот момент граф с силой толкнул головой пробку, вышиб ее и, высунувшись наполовину из банки, завопил: — Не верьте! Он все врет! Даже у кита желудок меньше! 

И вообще это невозможно, чтоб живая кошка оказалась в желудке у акулы! — Почему это невозможно, объясните, заплесневелый сеньор, — ехидно потребовала Эмилия. — Разве вы забыли, как донна Бента рассказывала сказку про человека, который оказался в животе у кита? — Помню, — согласился граф, — но ведь то было в сказке. — То было в сказке, а сеньор Феликс был в акуле, — сказала Эмилия, — никакой разницы. Все нашли, что Эмилия абсолютно права. — Жил я там, поживал, — продолжал кот, — но вскоре убедился, что долго так продолжаться не может. Мышей нет, а где нет мышей, какая же коту жизнь…

 Надо было выбираться на волю, но как? Выбраться на волю означало упасть в воду и превратиться в утопленника. 

Дело было не так-то просто. — Очень даже просто, — сказала Эмилия, — надо было сделать лодочку, сесть в нее и грести, грести… — Заткнись ты наконец, не суйся вечно со своими идеями! — не выдержала Носишка. — Рассказывает кот Феликс, а не ты! Кот продолжал: — Задача была не из легких, прямо надо сказать, и я долго ломал себе голову, чтобы что-нибудь придумать, как вдруг вижу, что в живот акулы просунулся громадный крючок с наживкой. Я быстро схватил крючок и воткнул в акулу. Как она почувствовала мой крючок, так и пошла вертеться, как дикий осел, когда ему на спину сядут. Вертелась, вертелась, вертелась, а потом начала помирать. Прошло часа два или три, и ничего особенного не случилось.

 Акула умерла совершенно. И вдруг я увидел полоску света и кончик ножа. Я съежился, как ежик, чтоб до меня нож не достал, и понял, что акулу поймали. Чего еще было ждать? Я выпрыгнул и очутился… где б вы думали?… на палубе корабля! Матросы просто поразились, что в животе у рыбы оказался живой кот, и долго не могли успокоиться. Потом я рассказал им всю мою историю, и они успокоились. Капитан поглядел на меня, пригладил бороду и спросил: «Куда бы вы хотели поехать? Мой корабль плывет к берегам Англии, там я могу высадить вас на берег». «Очень вам обязан, — отвечал я, — но меня интересует другая земля». 

«Вероятно, Италия?» «Нет!» «Тогда Германия? Швеция? Турция? Греция?» «Ничего похожего. Я ищу ту землю, где живет сапожник, который Коту в Сапогах сапоги сшил. Думаю, может, он мне тоже сошьет?» Капитан подумал, что я над ним насмехаюсь, и дал мне такого пинка, что я сразу очутился в трюме. Все дружно захохотали, и тетушка Настасия промолвила: — Да такого сапожника никогда и не бывало. Сказка одна. — То есть как это не бывало, если он сшил сапоги родственнику сеньора Феликса! — с вызовом сказала Эмилия.

 — Я нахожу, что сеньор Феликс совершенно прав, что хочет открыть землю, где этот сапожник живет. Может, он сделать более важное открытие, чем Колумб. Продолжайте, сеньор Феликс. И кот продолжал свой рассказ: — Я остался в трюме, пока корабль не вошел в гавань одного крупного портового города. Там я высадился и пошел по длиннойдлинной дороге. И вдруг навстречу мне старушка — очень старая старушка, совсем дряхлая, с посохом в руке. — Это была фея, вот увидишь, — шепнула Эмилия на ухо Носишке. — Я подошел к ней и вежливо сказал: «Не знаете ли вы, сеньора, как найти ту землю, где живет сапожник, который Коту в Сапогах сапоги сшил?»

 Старуха очень удивилась моему вопросу; она выпучила глаза, открыла рот и отвечала: «Не знаю, котик. Но, если вы пойдете все вперед, все вперед, все вперед, могу пари держать, что в один прекрасный день вы найдете эту землю». 

Я последовал совету старухи и шел, и шел, и шел, как вдруг мне навстречу… — …дурак! — перебила Эмилия. — Нет, — возразил кот, — не дурак, а мудрец, очень старый, с длинной седой бородой. Я подошел к нему и вежливо спросил: «Сеньор старичок, не знаете ли вы, как найти ту землю, где живет сапожник, который Коту в Сапогах сапоги сшил?» «Знаю, конечно, — ответил старик. — Она находится справа и слева, спереди и сзади».

 Я понял, что старик просто издевается, и ушел, не простившись. И шел, и шел, и шел… — Остановитесь, сеньор Феликс, не идите дальше, а то вы уже хромаете! — сказала Эмилия. Кот слегка смутился, но продолжал: — И шел, и шел, и шел, как вдруг мне навстречу… — …дурак! — снова перебила Эмилия. — Не приставай больше со своим дураком, Эмилия! — рассердилась Носишка. — Никакой дурак ему навстречу не попадался. 

Вот у тебя дурацкая привычка всех перебивать. Продолжайте, сеньор Феликс. — Как вдруг мне навстречу другая старушка, еще более старая, еще более дряхлая, чем та. Эмилия скептически расхохоталась: — Какая оригинальная страна!… Старушка тут, старушка там — одни сплошные старушки и больше ничего… 

Кот Феликс опять немного смешался, но все же продолжал, хотя не таким невозмутимым тоном, как раньше: — Я подошел к старушке и вежливо спросил: «Не знаете ли вы, сеньора…» — И т. д. и т. п., — сказала Эмилия. — И что же она ответила? Кот Феликс, еще более смутившись и с опаской взглянув на Эмилию, продолжал: — Она ответила: «Такого сапожника никогда и не бывало, котик. Сказка одна». — Ну, а после-то что? — заторопила Эмилия, находя, что рассказчик что-то концы с концами не сводит. — И я… я… — дрожащим голосом забормотал кот, — бросил искать эту землю и занялся другими делами. Наступило неловкое молчание.

 На сей раз все были совершенно сбиты с толку. Донна Бента в недоумении посмотрела на внучку, но Носишка только пожала плечами. Тетушка Настасия вздохнула и руками развела, а Педриньо, задрав голову, стал внимательно изучать доски потолка. Только Эмилия решительно взглянула прямо в лицо коту.

 Сморщив свой маленький нос, вышитый нитками мулине, она сделала презрительную гримаску и нараспев проговорила: — Не стоило, знаете, ехать так далеко, чтоб рассказать такую, с позволения сказать, нелепую историю. 

Я, например, с тех самых пор, как меня сшила тетушка Настасия, никуда решительно не выезжала, но, уверяю вас, могу рассказать что-нибудь гораздо более интересное. — Тогда пойдемте спать, — сказала донна Бента, вставая, — а в следующий раз будет рассказывать Эмилия. Она у нас все-таки умница. И Носишке тоже пришлось согласиться: — Да, хоть она все время перебивала, но для куклы, сшитой в деревне из тряпок, она рассуждает довольно разумно. 

Эмилия была в восторге от своего успеха. Но в этот момент граф де Кукурузо снова вышиб головой пробку и, пристально глядя на кота Феликса, воскликнул: — Нет уж извините, в следующий раз рассказывать историю буду я. И это будет история про одного пройдоху и самозванца!