— Как дела, братишка? — спросил дядька.— Кончаю. Сегодня мачты установил. Завтра прилажу марсы, салинги — и можно будет красить.— Соображаешь! Значит, паруса после окраски?— Не имеет значения, можно и до. Палуба и рангоут полированные.— Верно, Женечка. Верно.Дядька каждый вечер расспрашивал Женьку о клипере.

Говорил он с ним серьёзно и уважительно.Тётя поглядела насмешливо на обоих и покачала головой.— Эх, бездельники вы, бездельники! Мне бы ваши заботы, — сказала она. — Женьке-то хоть простительно — малец, а тебе-то уж…

Всё в бирюльки играешь. Что это там за сало ты хочешь прилаживать, Женька?Дядька промолчал, а Женька ответил нарочито спокойным голосом:— Не сало, а салинги, тётя. Это такие площадки на мачтах. Самые высокие. Сначала идёт площадка — марс называется, потом салинг, а выше уж только конец мачты — клотик.Дядька снова оживился.

Когда он думал или говорил о море и кораблях, лицо у него преображалось, молодело. Он даже выше ростом становился.Но если тётя замечала это, она тут же говорила что-нибудь обидное, и дядька сникал, хмурился.Никак Женька не мог понять тётю.

Что она каждый раз взвивается, как только услышит о море?

Порой ему казалось, что тётя чуть ли не насильно привезла дядьку в этот город, спрятала, схоронила его от моря и теперь всё время боится, что он сбежит отсюда к любимым своим кораблям.— Дядя, а помнишь, мы читали книжку писателя Грина про моряков и разные весёлые города?— Помню, Женька, — дядька задумчиво улыбнулся.— Там есть песенка про салинг.— Есть.

 А ты её помнишь?— Ага. Тётя, послушай: Позвольте вам Сказать, сказать, Позвольте рассказать, Как надо паруса вязать, Да, паруса вязать!

Позвольте вас На салинг взять, Да, вас на салинг взять И мокрый шкот Вам в руки дать, Вам мокрый шкотик дать!А дальше я не помню.— Славная песня, — тихо сказал дядька.Тётка быстро вскинула на него глаза и сказала:— Чушь какая-то.

Ни понять, ни разобрать. Как только не стыдно писать такое. Я бы…Тр-р-рах! — дядька треснул кулаком по столу так, что стаканы зазвенели в буфете.

Потом медленно встал. Он посмотрел на тётку хмурым тяжёлым взглядом, и она замолчала.Женьке стало неловко.

 Он поднялся из-за стола, зачем-то подошёл к окну, подышал на замёрзшее стекло и пошёл в ванную умываться перед сном.