Зело удивительно: шла лисица из дальних пустынь. Завидевши петуха на высоцем
древе, говорит ему ласковые словеса: "О милое мое чадо, петел! Сидишь ты на
высоцем древе да мыслишь ты мысли недобрые, проклятые; вы де'ржите жен помногу:
кто держит десять, кто - двадцать, и'нный - тридцать, прибывает со временем до
сорока! Где сойдетесь, тут и деретесь о своих женах, как о наложницах. Сниди,
милое мое чадо, на землю да покайся! Я шла из дальних пустынь, не пила, не ела,
много нужды претерпела; все тебя, мое милое чадо, исповедать хотела". - "О мати
моя, лисица! Я не постился и не молился; приди в и'нное время". - "О милое мое
чадо, петел! Не постился и не молился, но сниди на землю, покайся, да не во
грехах умреши". - "О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса, льстивый
твой язык! Не осуждайте друг друга, и сами не осуждены будете; кто что посеял,
тот и пожнет. Хочешь ты меня силой к покаянию привести и не спасти, а тело мое
пожрать". - "О милое мое чадо, петел! Почто ты такую речь говоришь? Почто я
учиню так? Читывал ли ты притчу про мытаря и фарисея, как мытарь спасся, а
фарисей погиб за гордость? Ты, мое милое чадо, без покаяния на высоцем древе
погибнешь. Сниди на землю пониже, будешь к покаянию поближе; прощен и разрешен и
до царствия небесного допущен".
Узнал петух на своей душе тяжкий грех, умилился и прослезился и стал спускаться
с ветки на ветку, с прутка на пруток, с сучка на сучок, с пенька на пенек;
спустился петел на землю и сел перед лисицу. Скочила лисица, яко лукавая птица,
схватила петуха в свои острые когти, зрит на него свирепыми глазами, скрежещет
острыми зубами; хочет, как некоего беззаконника, жива пожрать.
И рече петел лисице: "О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса,
льстивый твой язык! Ты ли меня спасешь, как тело мое пожрешь?" - "Не дорого твое
тело и цветное платье, да дорого отплатить некую дружбу. Помнишь ли ты? Я шла ко
крестьянину, хотела малого куренка съесть; а ты, дурак, бездельник, сидишь на
высоких седалах, закричал-завопил велиим гласом, ногами затопал, крыльями
замахал; тогда курицы заговорили, гуси загоготали, собаки залаяли, жеребцы
заржали, коровы замычали. Услыхали все мужики и бабы: бабы прибежали с помелами,
а мужики с топорами и хотели мне за куренка смерть учинить; а сова у них из рода
в род пребывает и всегда курят поедает. А тебе, дурак, бездельник, не быть
теперь живому!".
Рече петух лисице: "О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса,
льстивый твой язык! Вчерашнего числа звали меня ко Трунчинскому митрополиту во
дьяки, выхваляли всем крылосом и собором: хорош молодец, изряден, горазд книги
читать, и голос хорош. Не могу ли тебя, мати моя лисица, упросить своим
прошеньем хоть в просвирни? Тут нам будет велик доход: станут нам давать сладкие
просвиры, большие перепечи[[3 - Сладкое сдобное печенье из белой муки.]], и
масличко, и яички, и сырчики". Узнала лисица петушиный признак (sic), отпустила
петуха из своих когтей послабже. Вырвался петух, взлетел на высокое древо,
закричал-завопил велиим гласом: "Дорогая боярыня просвирня, здравствуй! Велик ли
доход, сладки ли просвиры? Не стерла ли горб, нося перепечи? Не охоча ли,
ворогуша[[4 - Бранное слово, то же что - враг, ворог.]], до орехов? Да есть ли у
тебя зубы?"
Пошла лисица в лес, яко долгий бес, и возрыда горько: "Сколько-де я по земле не
бывала, а такой срамоты отроду не видала. Когда бывают петухи в дьяконах, лисицы
в просвирнях!" Ему же слава и держава отныне и до веку, и сказке конец.