| Гвардеец, с которым мы познакомились у входа в зверинец как раз в тот момент, когда Суок стянула у него решетчатый фонарь, проснулся от шума, поднявшегося в зверинце. Звери рычали, выли, пищали, ударяли хвостами по железным прутьям, птицы хлопали крыльями... Гвардеец зевнул со страшным треском, потянулся, больно ударившись о решётку кулаком, и наконец окончательно пришёл в себя. Тогда он вскочил. Фонаря не было. Мирно блестели звезды. Благоухал жасмин. – Черт возьми! Гвардеец плюнул с такой злобой, что плевок полетел, как пуля, и сбил чашечку жасмина. Звериный концерт гремел с нарастающей силой. Гвардеец поднял тревогу. Через минуту сбежались люди с факелами. Факелы трещали. Гвардейцы бранились. Кто‑то запутался в сабле и упал, разбив нос о чью‑то шпору. – У меня украли фонарь! – Кто‑то прошёл в зверинец! – Воры! – Мятежники! Гвардеец с разбитым носом и другой гвардеец с разбитой шпорой, а также остальные, раздирая темноту факелами, двинулись против неизвестного врага. Но ничего подозрительного в зверинце не обнаружилось. Тигры ревели, разевая красные вонючие пасти. Львы бегали по клеткам в большой тревоге. Попугаи устроили целый кавардак. Они вертелись, создавая впечатление разноцветной карусели. Обезьяны раскачивались на трапециях. А медведи пели низким, красивым басом. Появление огня и людей ещё больше растревожило эту компанию. Гвардейцы осмотрели все клетки. Всё было в порядке. Даже фонаря, оброненного Суок, они не нашли. И вдруг гвардеец с разбитым носом сказал: – Стой! – и поднял высоко факел. Все посмотрели наверх. Там чернела зелёная крона дерева. Листья не двигались. Была тихая ночь. – Видите? – спросил гвардеец грозно. Он потряс факелом. – Да. Что‑то розовое... – Маленькое... – Сидит... – Дураки! Знаете, что это? Это попугай. Он вылетел из клетки и уселся там, черт бы его побрал! Караульный гвардеец, поднявший тревогу, сконфуженно молчал. – Нужно его снять. Он переполошил всех зверей. – Верно. Лезь, Вурм. Ты моложе всех. Тот, кого назвали Вурмом, подошёл к дереву. Он колебался. – Лезь и сними его за бороду. Попугай сидел неподвижно. Перья его розовели в гуще листьев, освещённой факелами. Вурм сдвинул шляпу на лоб и почесал в затылке. – Я боюсь... Попугаи кусаются очень больно. – Дурак. Вурм всё‑таки полез на дерево. Но на половине ствола остановился, удержался на секунду и потом скользнул вниз. – Ни за что! – сказал он. – Это не моё дело. Я не умею сражаться с попугаями. Тут раздался чей‑то сердитый старческий голос. Какой‑то человек, шаркая туфлями, спешил из темноты к гвардейцам. – Не нужно его трогать! – кричал он. – Не тревожьте его! Кричавший оказался главным смотрителем зверинца. Он был большой учёный и специалист по зоологии, то есть знал в совершенстве всё, что только можно знать о животных. Его разбудил шум. Он жил тут же, при зверинце, и прибежал прямо с постели, даже не сняв колпака и даже с большим блестящим клопом на носу. Он был очень возбуждён. В самом деле: какие‑то солдаты осмелились вмешиваться в его мир, какой‑то олух хочет хватать его попугая за бороду! Гвардейцы расступились. Зоолог задрал голову. Он тоже увидел нечто розовое среди листьев. – Да, – заявил он, – это попугай. Это мой лучший попугай. Он всегда капризничает. Ему не сидится в клетке. Это Лаура... Лаура! Лаура! – стал он звать тоненьким голоском. – Он любит ласковое обращение. Лаура! Лаура! Лаура! Гвардейцы прыснули. Вообще этот маленький старичок в цветном халате, в ночных туфлях, с задранной головой, с которой свисала до полу кисть колпака, представлял забавное зрелище среди громадных гвардейцев, ярко пылавших факелов и воя зверей. Потом произошло самое смешное. Зоолог полез на дерево. Делал он это довольно ловко – очевидно, не в первый раз. Раз, два, три. Несколько раз мелькнули из‑под халата его ноги в полосатом белье, и почтенный старик очутился наверху, у цели своего недальнего, но опасного путешествия. – Лаура! – снова сладко и льстиво пролепетал он. И вдруг пронзительный его крик огласил зверинец, парк и всю окрестность по крайней мере на целый километр. – Дьявол! – так закричал он. Очевидно, вместо попугая на ветке сидело какое‑то чудовище. Гвардейцы отпрянули от дерева. Зоолог летел вниз. Случай в виде короткой, но довольно крепкой ветки спас его: он повис, зацепившись халатом. О, если бы другие учёные увидели теперь своего почтенного собрата в таком виде, то, конечно, они отвернулись бы из уважения к его лысине и знаниям! Уж слишком неприлично задрался его халат. Гвардейцы обратились в бегство. Пламя факелов летело по ветру. В темноте можно было подумать, что скачут чёрные лошади с огненными гривами. В зверинце тревога улеглась. Зоолог висел без движения. Зато во дворце началось волнение. Три Толстяка за четверть часа до появления на дереве таинственного попугая получили неприятные известия. «В городе беспорядки. У рабочих появились пистолеты и ружья. Рабочие стреляют в гвардейцев и сбрасывают всех толстяков в воду». «Гимнаст Тибул на свободе и собирает жителей окраин в одно войско». «Множество гвардейцев ушло в рабочие кварталы, чтобы не служить Трём Толстякам». «Фабричные трубы не дымят. Машины бездействуют. Шахтёры отказываются лезть в землю за углем для богачей». «Окрестные крестьяне воюют с владельцами поместий». Вот что доложили Трём Толстякам министры. По обыкновению, от тревоги Три Толстяка начали жиреть. На глазах Государственного совета у каждого из них прибавилось по четверти фунта. – Я не могу! – жаловался один из них. – Я не могу... Это выше моего терпения... Ах, ах! Запонка впилась мне в горло... И тут с треском лопнул его ослепительный воротничок. – Я жирею! – выл другой. – Спасите меня! А третий уныло смотрел на своё брюхо. Таким образом, перед Государственным советом встало два вопроса: во‑первых, немедленно придумать средство для прекращения жирения и, во‑вторых, подавить беспорядки в городе. По первому поводу решили следующее: – Танцы! – Танцы! Танцы! Да, конечно, танцы. Это наилучший моцион. – Не теряя ни минуты, пригласить учителя танцев. Он должен давать Трём Толстякам уроки балетного искусства. – Да, – взмолился Первый Толстяк, – но... И как раз в это время прилетел из зверинца крик уважаемого зоолога, увидевшего на дереве черта вместо любимого попугая Лауры. Всё правительство понеслось в парк, по аллеям к зверинцу. – Уф! Уф! Уф! – слышалось в парке. Тридцать семейств самых лучших бабочек, оранжевых с чёрными разводами, покинули с перепугу парк. Появилось множество факелов. Целый горящий, распространяющий запах смолы лес. Этот лес бежал и горел. И когда до зверинца оставалось шагов десять, всё, что бежало, как будто вдруг внезапно лишилось ног. И сразу же всё ринулось обратно с воем и писком, падая друг на друга, мечась и ища спасения. Факелы валялись на земле, пламя разлилось, чёрный дым побежал волной. – О! – А! – Спасайтесь! Голоса потрясали парк. Пламя разлетелось, озаряя картину бегства и смятения багровым блеском. А оттуда, из зверинца, из‑за железной ограды, спокойно, твёрдыми, широкими шагами шёл огромный человек. В этом блеске, рыжеголовый, со сверкающими глазами, в разорванной куртке, он шёл, как грозное видение. Одной рукой он держал за ошейник, скрученный из железного обрывка цепи, пантеру. Жёлтый и тонкий зверь, силясь вырваться из страшного ошейника, прыгал, визжал, вился и, как лев на рыцарском флаге, то выпускал, то втягивал длинный малиновый язык. И те, которые решились оглянуться, увидели, что на другой руке этот человек нёс девочку в сияющем розовом платье. Девочка испуганно смотрела на бесившуюся пантеру, поджимала ноги в туфельках с золотыми розами и жалась к плечу своего друга. – Просперо! – вопили люди, удирая. – Просперо! Это Просперо! – Спасайтесь! – Кукла! – Кукла! И тогда Просперо выпустил зверя. Пантера, размахивая хвостом, огромными скачками ринулась за убегавшими. Суок спрыгнула с руки оружейника. Много пистолетов было брошено на траву в этом бегстве. Суок подобрала три пистолета. Двумя вооружился Просперо, один взяла Суок. Он был почти в половину её роста. Но она знала, как справиться с этой чёрной, блестящей штукой: в цирке она научилась стрелять из пистолета. – Идём! – скомандовал оружейник. Их не интересовало то, что творилось в глубине парка. Они не думали о дальнейших похождениях пантеры. Нужно было искать выход из дворца. Нужно было спасаться. Где заветная кастрюля, о которой говорил Тибул? Где таинственная кастрюля, через которую спасся продавец детских воздушных шаров? – В кухню! В кухню! – кричала Суок, на ходу размахивая пистолетом. Они бежали в полной темноте, разрывая кусты и выгоняя заснувших птиц. О, как пострадало чудесное платье Суок! – Пахнет чем‑то сладким, – вдруг заявила Суок, остановившись под какими‑то освещёнными окнами. И вместо пальца, который поднимают в случаях, требующих общего внимания, она подняла чёрный пистолет. Подбежавшие гвардейцы увидели их уже наверху, у вершины дерева. Мгновение – и с ветвей, простёртых к этим окнам, они перебрались в главное окно. Это было то же окно, через которое вчера влетел продавец детских воздушных шаров. Это было окно кондитерской. Здесь, несмотря на поздний час и даже несмотря на общую тревогу, кипела работа. Весь штат кондитеров и хитрых мальчишек в белых колпаках суетился вовсю: они готовили какой‑то особенный компот к завтрашнему обеду в честь возвращения куклы наследника Тутти. На этот раз торт уже решено было не делать, из опасения, чтобы ещё какой‑нибудь летающий гость не погубил и французский крем и удивительного качества цукаты. Посередине стоял чан. В нем кипятилась вода. Белый пар заволок всё. Под этим покровом поварята блаженствовали: они нарезали для компота фрукты. Итак... Но тут, сквозь пар и суматоху, кухонные мастера увидели страшную картину. За окном качнулись ветви, зашумели листья, точно перед бурей, и на подоконнике появились двое: рыжеволосый гигант и девочка. – Руки вверх! – сказал Просперо. В каждой руке он держал по пистолету. – Ни с места! – звонко сказала Суок, поднимая свой пистолет. Две дюжины белых рукавов, не дожидаясь более внушительного приглашения, взметнулись. А потом полетели кастрюли. Это был разгром сверкающего стеклянного, медного, горячего, сладкого, душистого мира кондитерской. Оружейник искал главную кастрюлю. В ней было спасение его и спасение маленькой его спасительницы. Они опрокидывали банки, разбрасывали сковороды, воронки, тарелки, блюда. Стекло разлеталось во все стороны и билось со звоном и громом; рассыпанная мука вертелась столбом, как самум в Сахаре; поднялся вихрь миндаля, изюма, черешен; сахарный песок хлестал с полок с грохотом водопада; наводнение сиропов поднялось на целый аршин; брызгала вода, катились фрукты, рушились медные башни кастрюль... Всё стало кверху дном. Вот так бывает иногда во сне, когда снится сон и знаешь, что это сон, и поэтому можно делать всё, что захочешь. – Есть! – завизжала Суок. – Вот она! То, что искали, нашлось. Крышка полетела в груду развалин. Она шлёпнулась в густое малиновое, зелёное и золотисто‑жёлтое озеро сиропов. Просперо увидел кастрюлю без дна. – Беги! – крикнула Суок. – Я за тобой. Оружейник влез в кастрюлю. И, уже исчезнув внутри, услышал вопли тех, кто остался в кондитерской. Суок не успела. Пантера, совершая свой страшный путь по парку и дворцу, появилась здесь. Раны от пуль гвардейцев цвели на её шкуре розами. Кондитеры и повара повалились в один угол. Суок, забыв о пистолете, швырнула в пантеру подвернувшейся под руку грушей. Зверь бросился за Просперо – головой в кастрюлю. Он провалился за ним в тёмный и узкий ход. Все увидели жёлтый хвост, торчавший из этой кастрюли точно из колодца. А потом всё скрылось. Суок закрыла глаза руками: – Просперо! Просперо! А кондитеры зловеще хохотали. Тут же ворвались гвардейцы. Мундиры их были изорваны, лица в крови, пистолеты дымились: они сражались с пантерой. – Просперо погиб! Его разорвёт пантера! Тогда мне всё равно. Я сдаюсь. Суок говорила спокойно, опустив маленькую руку с очень большим пистолетом. Но грянул выстрел. Это Просперо, удирая вниз по подземному ходу, выстрелил в пантеру, летевшую за ним. Гвардейцы столпились над кастрюлей. Сиропное озеро доходило до половины их огромных сапог. Один заглянул в кастрюлю. Потом он сунул туда руку и потянул. Тогда на помощь пришли ещё двое. Натужившись, они вытащили за хвост мёртвого зверя, застрявшего в воронке. – Он мёртв, – сказал гвардеец, отдуваясь. – Он жив! Он жив! Я его спасла! Я спасла друга народа! Так радовалась Суок, бедная маленькая Суок, в изорванном платьице, с помятыми золотыми розами в волосах и на туфельках. Она розовела от счастья. Она исполнила поручение, которое дал ей её друг, гимнаст Тибул: она освободила оружейника Просперо. – Так! – говорил гвардеец, беря Суок за руку. – Посмотрим, хвалёная кукла, что ты теперь будешь делать! Посмотрим... – Отвести её к Трём Толстякам... – Они приговорят тебя к смерти. – Дурак, – спокойно ответила Суок, слизывая с розового кружева сладкую сиропную кляксу, попавшую на её платье в то время, когда Просперо громил кондитерскую.
Бесплатные антивирусники http://antivirusnik-best.ru/category/free-besplatnye-antivirusniki бесплатные антивирусники скачать.
|
