Как вы уже знаете, при дворе принца Лимона все носили на шапочках колокольчики. Когда придворные и войска двигались по дороге, слышалась такая музыка, что коровы переставали жевать траву, полагая, что пригнали новое стадо коров. Услышав звон, Лук Порей, который как раз в эту минуту расчёсывал усы перед зеркалом, прервал своё дело на середине и высунулся из окна.

 Тут-то его и заприметили. Лимончики ворвались к нему в дом, арестовали его и повели в тюрьму с одним усом, торчащим вверх, и другим, поникшим вниз. – Позвольте мне, по крайней мере, причесать и левый ус! – просил Лук Порей у стражи, пока она вела его в тюрьму. – Молчать!

 Не то мы отрежем тебе сначала левый, а потом и правый ус и таким образом избавим тебя от необходимости их причёсывать. Лук Порей умолк, боясь потерять своё единственное достояние. Был арестован также и адвокат Горошек. Он долго визжал, отбивался и сыпал слова, как горох: – Это ошибка! Я здешний адвокат и служу у кавалера Помидора.

 Это простое недоразумение! Немедленно выпустите меня на свободу! Но всё было напрасно – словно об стенку горох. Солдаты-Лимончики расположились в парке. Некоторое время они развлекались тем, что читали объявления синьора Петрушки, а затем, чтобы не скучать, стали топтать траву и цветы, удить золотых рыбок, стрелять в цель по стёклам оранжереи и придумывать другие забавы в том же роде. Графини бегали от одного начальника к другому и рвали на себе волосы: – Умоляем вас, синьоры, прикажите вашим людям угомониться! 

Они нам разорят весь парк! Но начальники и слушать их не хотели. – Нашим храбрецам, – заявили они, – нужны развлечения после военных подвигов. Вы должны быть благодарны им за то, что они охраняют ваш покой. Графини заикнулись было о том, что арест Лука Порея и синьора Горошка – не такой уж большой подвиг. Тогда офицер пригрозил: – Прекрасно! 

В таком случае мы велим арестовать также и вас. За то они и получают жалованье, чтобы сажать в тюрьму всех недовольных! Графиням осталось лишь убраться прочь и обратиться с жалобой к самому принцу Лимону.

 Принц расположился в замке со всеми своими сорока придворными, заняв, разумеется, самые лучшие комнаты и бесцеремонно вытеснив оттуда кавалера Помидора, барона, герцога, синьора Петрушку и даже самих графинь. Барон Апельсин был очень озабочен. – Вот увидите, – говорил он шёпотом, – эти Лимоны и Лимончики съедят у нас всю провизию, и мы умрём с голоду. Они пробудут здесь, пока в замке ещё есть припасы, а потом уйдут, оставив нас на произвол судьбы. Ах, это такое несчастье! Это настоящая катастрофа! 

Правитель велел привести Лука Порея и учинить ему допрос. Синьор Петрушка, хорошенько высморкавшись в свой клетчатый платок, принялся записывать ответы подсудимого, а кавалер Помидор уселся рядом с правителем, чтобы подсказывать ему на ухо, как вести допрос. Дело в том, что принц Лимон, хоть и носил на голове золотой колокольчик, был не очень-то смышлён, а кроме того, отличался рассеянностью. 

Вот и теперь, едва пленника ввели в комнату, он воскликнул: – Ах, какие у него великолепные усы! Клянусь, что во всех подвластных мне землях я никогда не видел таких красивых, длинных и хорошо расчёсанных усов! Надо сказать, что Лук Порей только и делал в тюрьме, что приглаживал да расчёсывал свои усы. – Благодарю вас, ваше высочество! – сказал он скромно и вежливо. – Посему, – продолжал правитель, – мне угодно наградить его орденом Серебряного Уса. Сюда, мои Лимоны! Придворные немедленно явились на зов. – Принесите-ка мне корону кавалера ордена Серебряного Уса! Принесли корону, которая представляла собою пышный ус, обвивающийся, как венок, вокруг головы. Разумеется, ус был сделан из чистого серебра. Лук Порей растерялся: он думал, что его позвали на допрос, а вместо этого удостоили такой высокой почести.

 Почтительно склонился он перед правителем, и принц собственноручно надел ему на голову корону, обнял его и поцеловал в оба уса – сначала в правый, а потом в левый. Затем принц встал и собрался уходить, потому что был очень рассеян и полагал, что сделал своё дело. Тогда кавалер Помидор наклонился и пробормотал ему на ухо: – Ваше высочество, почтительнейше напоминаю вам, что вы пожаловали кавалерское звание отъявленному преступнику. – С того момента, как я произвёл его в кавалеры, – спесиво ответил принц Лимон, – он более не преступник. Тем не менее давайте допросим его. И, вернувшись к Луку Порею, принц спросил, известно ли ему, куда бежали пленные. Лук Порей сказал, что ничего не знает. Потом его спросили, знает Ли он, где спрятан домик кума Тыквы, и Лук Порей снова ответил, что ему ничего не известно. 

Синьор Помидор пришёл в ярость: – Ваше высочество, этот человек лжёт! Я предлагаю подвергнуть его пытке и не отпускать до тех пор, пока он не откроет нам истину-всю истину и только истину! – Прекрасно, прекрасно! – поддакнул принц Лимон, потирая руки. Он уже совершенно забыл, что несколько минут до того наградил Лука Порея орденом, и обрадовался случаю подвергнуть человека пытке, потому что очень любил присутствовать при самых жестоких истязаниях. – С какой же пытки мы начнём? – спросил палач, явившийся к принцу со всеми своими орудиями: топором, щипцами, а также с коробкой спичек. 

Спички для того, чтобы разжечь костёр. – Вырвите-ка у него усы! – приказал правитель. – Вероятно, он дорожит ими больше всего на свете. Палач принялся тянуть Лука Порея за усы, но они были так прочны, так закалились от тяжести белья, что палач только понапрасну трудился и обливался потом: усы не отрывались, а Лук Порей не чувствовал ни малейшей боли. В конце концов палач до того устал, что упал без памяти. 

Лука Порея отвели в потайную камеру и забыли о его существовании. Ему пришлось питаться сырыми мышами, и усы у него так отросли, что стали завиваться тройными кольцами. После Лука Порея вызвали на допрос синьора Горошка. Адвокат бросился к ногам правителя и стал целовать их, униженно умоляя: – Простите меня, ваше высочество, я невиновен! – Плохо, очень плохо, синьор адвокат! Если бы вы были виновны, я бы вас сейчас же освободил.

 Но если вы ни в чём не виноваты, то ваше дело принимает весьма дурной оборот. Постойте, постойте… А вы можете сказать нам, куда бежали пленные? – Нет, ваше высочество, – ответил синьор Горошек, весь дрожа; он и в самом деле этого не знал. – Вот видите! – воскликнул принц Лимон. – Как же вас освободить, если вы ничего не знаете? Синьор Горошек бросил умоляющий взгляд на синьора Помидора. Но кавалер притворился, будто очень занят своими мыслями, и устремил взор в потолок. Синьор Горошек понял, что всё пропало. Но отчаяние его сменилось настоящим бешенством, когда он увидел, что хозяин и покровитель, которому он ревностно служил, так подло отступился от него. – А можете ли вы, по крайней мере, сказать мне, – спросил принц Лимон, – где спрятан домик злодея Тыквы? Адвокат знал это, потому что в своё время подслушал разговор Чиполлино с его односельчанами. «Если я открою тайну, – подумал он, – то меня освободят.

 А что толку? Я вижу теперь, каковы мои бывшие друзья и покровители! Когда нужно было попользовать мои знания и способности, чтобы обманывать других, они приглашали меня к обеду и к ужину, а теперь покинули в беде. Нет, я не хочу больше помогать им. Будь что будет, а от меня они ничего не узнают!» И он громко заявил: – Нет, принц, я ничего не знаю. – Ты лжёшь! – завопил синьор Помидор. – Ты прекрасно знаешь, но не хочешь сказать! 

Тут синьор Горошек дал волю своему гневу. Он привстал на цыпочки, чтобы казаться выше, бросил на Помидора негодующий взгляд и прокричал: – Да, я знаю, я прекрасно знаю, где спрятан домик, но я никогда вам этого не скажу!

 Принц Лимон нахмурился. – Подумайте хорошенько! – сказал он. – Если вы не откроете тайны, я буду вынужден вас повесить. У синьора Горошка затряслись коленки от страха. Он обхватил себя обеими руками за шею, будто хотел избавиться от петли, но остался непоколебим. – Вешайте меня, – сказал он гордо. – Вешайте немедленно! – Проговорив эти слова, он весь побелел, хоть и был Зелёным Горошком, и упал как подкошенный на землю.

 Синьор Петрушка записал в протокол: «Обвиняемый лишился чувств от стыда и угрызений совести». Потом он снова высморкался в клетчатый платок и закрыл книгу. Допрос был окончен.