С Митькой и разговаривать не пожелала. Митька забился в угол дивана и сделал вид, будто читает книжку. А сам и не думал читать, не до этого ему было. Митьку мучили угрызения совести.Он то и дело поглядывал из-за книжки на маму и тяжело вздыхал.— Конечно, — говорит мама, — теперь некоторые будут пыхтеть, как испорченный паровоз. 

Некоторые хулиганы, про которых вся школа знает, какие они есть.— Да я ведь нечаянно, — говорит Митька. — Я же одного только Севку окатить хотел. Чтобы он к Вике не приставал. А струя вывернулась и…Но мама делала вид, что не слышит Митьки.

 Такой у неё был вид, будто Митьки вообще в комнате нет, будто он пустое место.— Да-а, некоторые нашкодят, а потом, чтобы выкрутиться, начинают на своих товарищей наговаривать.

 Не знала я, что некоторые не только хулиганы, а ещё и ябеды.— Я не ябеда, — кричит Митька, — я правду говорю!— Да-а, жидковаты некоторые на расправу, — продолжает своё мама, — небось шкодливы как кошки, а трусливы как зайцы!— Я не трусливый! — кричит Митька, и в носу его делается вдруг горячо и щекотно, а перед глазами всё дрожит и расплывается.— Москва слезам не верит, — говорит мама неуверенным голосом.— И пусть! И пусть! 

Я не собираюсь! — кричит Митька. — Я нечаянно! А Севку я правильно окатил! Мало ещё!— Правильно? — зловещим голосом спрашивает мама.— Да! Правильно! Он Вике пить не давал! А ей очень хотелось! Будто она в пустыне Каракумы!— Ну что ж, — говорит мама, — нераскаявшиеся преступники будут иметь дело с папой!

Вот какая вышла история.

Папа на этот раз не смеялся. И никаких разговоров говорить не стал. Он просто взял и отменил поход в цирк.А всё из-за Севки, с загнутыми вперёд ушами.