Жил себе дед да баба, у них был один сыночек Ивашечко; они его так-то уж любили,
что и сказать нельзя! Вот просит Ивашечко у отца и матери: "Пустите меня, я
поеду рыбку ловить". - "Куда тебе! Ты еще мал, пожалуй, утонешь, чего доброго!"
- "Нет, не утону; я буду вам рыбку ловить: пустите!" Баба надела на него белую
рубашечку, красным поясом подпоясала и отпустила Ивашечка.
Вот он сел в лодку и говорит:
Чо'вник, чо'вник, плыви дальшенько!
Чо'вник, чо'вник, плыви дальшенько!
Челнок поплыл далеко-далеко, а Ивашко стал ловить рыбку. Прошло мало ли, много
ли времени, притащилась баба на' берег и зовет своего сынка:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!
Приплынь, приплынь на бережочек;
Я тебе есть и пить принесла.
А Ивашко говорит:
Чо'вник, чо'вник, плыви к бережку:
То меня матинька зовет.
Челнок приплыл к бережку; баба забрала рыбу, накормила-напоила своего сына,
переменила ему рубашечку и поясок и отпустила опять ловить рыбку.
Вот он сел в лодочку и говорит:
Чо'вник, чо'вник, плыви дальшенько!
Чо'вник, чо'вник, плыви дальшенько!
Челнок поплыл далеко-далеко, а Ивашко стал ловить рыбку. Прошло мало ли, много
ли времени, притащился дед на' берег и зовет своего сынка:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!
Приплынь, приплынь на бережочек;
Я тебе есть и пить принес.
А Ивашко:
Чо'вник, чо'вник, плыви к бережку:
То меня батинька зовет.
Челнок приплыл к бережку; дед забрал рыбу, накормил-напоил сынка, переменил ему
рубашечку и поясок и отпустил опять ловить рыбку.
Ведьма[[1 - Некоторые сказочники заменяют в этой сказке слово "ведьма" - словом
"змея".]] слышала, как дед и баба призывали Ивашку, и захотелось ей овладать
мальчиком. Вот приходит она на' берег и кричит хриплым голосом:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!
Приплынь, приплынь на бережочек;
Я тебе есть и пить принесла.
Ивашко слышит, что это голос не его матери, а голос ведьмы, и поет:
Чо'вник, чо'вник, плыви дальшенько,
Чо'вник, чо'вник, плыви дальшенько:
То меня не мать зовет, то меня ведьма зовет.
Ведьма увидела, что надобно звать Ивашку тем же голосом, каким его мать зовет,
побежала к кузнецу и просит его: "Ковалику[[2 - Коваль - кузнец; ковать,
подкова.]], ковалику! Скуй мне такой тонесенький голосок, как у Ивашкиной
матери; а то я тебя съем!" Коваль сковал ей такой голосок, как у Ивашкиной
матери. Вот ведьма пришла ночью на бережок и поет:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!
Приплынь, приплынь на бережочек;
Я тебе есть и пить принесла.
Ивашко приплыл; она рыбу забрала, его самого схватила и унесла к себе. Пришла
домой и заставляет свою дочь Аленку: "Истопи печь пожарче да сжарь хорошенько
Ивашку, а я пойду соберу гостей - моих приятелей". Вот Аленка истопила печь
жарко-жарко и говорит Ивашке: "Ступай, садись на лопату!" - "Я еще мал и глуп, -
отвечает Ивашко, - я ничего еще не умею - не разумею; поучи меня, как надо сесть
на лопату". - "Хорошо, - говорит Аленка, - поучить недолго!" - и только села она
на лопату, Ивашко так и барахнул ее в печь и закрыл заслонкой, а сам вышел из
хаты, запер двери и влез на высокий-высокий дуб.
Ведьма приходит с гостями и стучится в хату; никто не отворяет ей дверей. "Ах,
проклятая Аленка! Верно, ушла куда-нибудь играть". Влезла ведьма в окно,
отворила двери и впустила гостей; все уселись за стол, а ведьма открыла
заслонку, достала жареную Аленку - и на стол: ели-ели, пили-пили и вышли на двор
и стали валяться на траве. "Покатюся, повалюся, Ивашкина мясца наевшись! -
кричит ведьма. - Покатюся, повалюся, Ивашкина мясца наевшись!" А Ивашко
переговаривает ее с верху дуба: "Покатайся, поваляйся, Аленкина мясца наевшись!"
- "Мне что-то послышалось", - говорит ведьма. "Это листья шумят!" Опять ведьма
говорит: "Покатюся, повалюся, Ивашкина мясца наевшись!", а Ивашко свое:
"Покатися, повалися, Аленкина мясца наевшись!" Ведьма посмотрела вверх и увидела
Ивашку; бросилась она грызть дуб - тот самый, где сидел Ивашко, грызла, грызла,
грызла - два передних зуба выломала и побежала в кузню. Прибежала и говорит:
"Ковалику, ковалику! Скуй мне железные зубы, а не то я тебя съем!" Коваль сковал
ей два железных зуба.
Воротилась ведьма и стала опять грызть дуб; грызла, грызла, и только что
перегрызла, как Ивашко взял да и перескочил на другой, соседний дуб, а тот, что
ведьма перегрызла, рухнул наземь. Ведьма видит, что Ивашко сидит уже на другом
дубе, заскрипела от злости зубами и принялась снова грызть дерево; грызла,
грызла, грызла - два нижних зуба выломала и побежала в кузню. Прибежала и
говорит: "Ковалику, ковалику! Скуй мне железные зубы, а не то я тебя съем!"
Коваль сковал ей еще два железных зуба. Воротилась ведьма и стала опять грызть
дуб. Ивашко не знает, что ему и делать теперь; смотрит: летят гуси-лебеди; он и
просит их:
Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня до батиньки, до матиньки;
У батиньки, у матиньки
Пити-ести, хорошо ходити!
"Пущай тебе середине во'зьмут", - говорят птицы. Ивашко ждет; летит другое
стадо, он опять просит:
Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня до батиньки, до матиньки;
У батиньки, у матиньки
Пити-ести, хорошо ходити!
"Пущай тебя задние во'зьмуть". Ивашко опять ждет; летит третье стадо, он просит:
Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня до батиньки, до матиньки;
У батиньки, у матиньки
Пити-ести, хорошо ходити!
Гуси-лебеди подхватили его и понесли домой, прилетели к хате и посадили Ивашку
на чердак.
Рано поутру баба собралась печь блины, печет, а сама вспоминает сынка: "Где-то
мой Ивашечко? Хоть бы во сне его увидать!" А дед говорит: "Мне снилось, будто
гуси-лебеди принесли нашего Ивашку на своих крыльях". Напекла баба блинов и
говорит: "Ну, старик, давай делить блины: это - тебе, дед, это - мне; это -
тебе, дед, это - мне..." - "А мне нема!" - отзывается Ивашко. "Это - тебе, дед,
это - мне..." - "А мне нема!" - "А ну, старик, - говорит баба, - посмотри, щось
там таке'?" Дед полез на чердак и достал оттуда Ивашку. Дед и баба обрадовались,
расспросили сына обо всем, обо всем и стали вместе жить да поживать да добра
наживать.
|
